– Извините, Геннадий Ильич, а что такое парентеральное питание? – поинтересовался Максим.
– В вену вводим смеси через капельницу, ведь сама Лерочка не может глотать. А зондом пробуем кормить – срыгивает. Глотательный рефлекс исчез, а рвотный сохранился.
– А диагноз? Вы же, наверное, поставили ей какой-то диагноз?
– Конечно, – Геннадий Ильич раскрыл папку с историей болезни Лерочки Бочковой. – Вот, пожалуйста, диагноз. “Острая энцефалопатия неизвестного генеза”.
– Неизвестного? – удивился Максим. – За одиннадцать дней ничего не выяснили? Может быть, нужен консилиум, консультации КМН, профессоров?
– За кого вы нас принимаете? – обиделся Геннадий Ильич. – Думаете, раз провинция, значит только и делаем, что людей губим по незнанию? Все уже сделали – и консилиум был, и консультации профессоров. Вчера даже из Москвы приезжал профессор. Сказал, что лечим правильно, велел не отходить от исходного лечения и надеяться на лучшее. Похвалил мой диагноз и быстренько уехал.
– Извините, не хотел вас обидеть. Просто очень нужно пообщаться с Лерочкой, ведь она – единственный свидетель того, что произошло в салоне.
– Пообщаться с Лерочкой – это точно не скоро. И вообще, неизвестно, получится ли с ней пообщаться когда-нибудь. Нужно надеяться на лучшее. Так и профессор рекомендовал – надеяться на лучшее. И мы с ним в этом солидарны. Мы как единый кулак с ним в борьбе с Лерочкиной непонятной хворью.
– Кулак, это, конечно, хорошо. Но все же, я вынужден вас просить отвести меня в палату к Лерочке. Сами понимаете – долг обязывает. У меня же есть начальство, – вздохнул Максим. – И оно не поймет, когда я скажу, что не побывал у единственного свидетеля. Начнутся разбирательства, спросят – кто не пустил. А я что, я так и скажу – Геннадий Ильич Крысин не пустил. Ой, что тогда начнется…
– Да кто ж вас не пускает?! – Геннадий Ильич возмущенно вскинул брови и посмотрел на Максима поверх круглых очков без оправы. – Да какие такие разбирательства?!
– Ну, тогда пошли? – спросил Максим, вставая.
– Пойдёмте, раз вы настаиваете. Но хочу вас предупредить, – Геннадий Ильич замялся. – Как бы вам объяснить… То, что вы увидите в палате интенсивной терапии, не совсем укладывается в общепринятое представление действительности. Если быть максимально точным, совсем не укладывается.
– А я, в свою очередь, не совсем понимаю о чем вы сейчас говорите. Если быть точным – совсем не понимаю. Может быть, просто пройдем в палату интенсивной терапии? И просто посмотрим, что там укладывается, а что – не укладывается?
– Ну, я сделал все, что смог, – вздохнул Геннадий Ильич. – Подождите минутку, я захвачу нашатырь.
– Зачем вам нашатырь? – спросил Максим. – Вам плохо?
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
