После того, как чемоданчик ускользнул от Лили, она впала в истерику, заламывая руки в чёрных кожаных перчатках, даже хлестала себя по щекам. Михаил, оставив извозчиков, кинулся к ней:
– Что случилось, дорогая?
– Чемодан с деньгами! Его украли.
– Дурра! – прохрипел обычно бесстрастный Михаил, выкатив глаза и хватаясь руками за горло.
К ним уже спешил городовой. Увидев богато одетую даму, он взял под козырёк:
– Сударыня? Что случилось? Обокрали?
– Обокрали!
– Что украли-с?
– Чемодан! Кожаный, коричневый, с металлическими зажимами…
Но тут пришедший в себя Михаил замахал рукой, отгоняя чересчур ретивого городового и, повторяя «Ничего, ничего, утрата невелика, там были одни дамские пустяки…», увлёк рыдающую Лили к пролетке. Там расстроенная женщина уткнулась в воротник Михаилу и, захлёбываясь слезами, воскликнула:
– Ах, Мишель, ну почему ты отослал полицейского?..
– А что, на его вопрос о содержимом чемодана, я должен был ответить, что там – тысячи долларов? Так, что ли? – прошипел он, косясь на железобетонную спину возницы.
– Ты прав! – всхлипнула Лили. – Ах, ну как же я так… Как же так…
– Ах, Лили, ужасно досадно, но раз уж этот пренеприятный казус случился, что толку плакать?!
Михаил с досадой отвернулся и, слушая всхлипы Лили, поймал себя на мысли, что не только не рад этой, когда-то горячо любимой женщине, но испытывает к ней раздражение, досаду и другие чувства, далёкие от любви. «Какой провал! Лили начинает сдавать, – думал он, – а краснеть перед Владимиром придётся мне». Мимолётно подумалось, смогла ли бы так проколоться Инесса, но он тут же решил, что нет, и опять, с неприязнью глядя на заплаканное личико Лили, поморщился.
Около одного из домов на набережной Фонтанки пролетка остановилась. Михаил расплатился с извозчиком, втащил тяжёлый чемодан в парадный подъезд, где уже вытянулся в струнку швейцар:
– Лилия Юрьевна, с приездом! Давно вас не было… Как добрались?
– Спасибо, Семён Ефграфович, всё хорошо, – ответила Лили срывающимся голосом, опустив на лицо тёмную вуаль, чтобы скрыть следы слёз.
На лифте поднялись на четвёртый этаж. Спутница Михаила открыла ключом дверь, и они вошли в длинную прихожую. Это была квартира Лили, доставшаяся ей в наследство от покойных родителей.
Отбросив чемодан в один угол, а шубку и шляпку – в другой, она, с растрепавшимися волосами, стройная, изящная, бросилась на шею Михаилу.
– Ах, Миха, как же я соскучилась!
– А я?.. – Михаил порывисто обнял её и, ощутив знакомый аромат её волос и кожи, тут только почувствовал, что скучал по этой женщине, пять лет назад стремительно ворвавшейся в его жизнь.
Несколько минут они стояли молча, обнявшись. Наконец Лили разжала руки, и
скрылась в столовой, откуда вскоре раздался её голосок:
– Прошу!
Длинный стол был устлан белоснежной скатертью и сервирован изысканными закусками.
– Что за чудо? У тебя есть скатерть-самобранка? Откуда это?
– Это всё моя верная Зизи… Я ей телеграфировала, когда приеду, и просила накрыть стол и позаботиться об угощениях… Я страшно голодна! Прошу!
Лили с удовольствием принялась за еду. Михаил, который не был голоден, открыл стоявшую тут же бутылку вина и разлил багровую жидкость по хрустальным бокалам. Лили провозгласила: – За встречу!
Михаил пригубил вина и, отставив бокал, недовольно произнёс:
– Я, конечно, восхищён, дорогая, тому, что случившаяся неприятность никак не отразилась на твоём аппетите, но…
