В первые же выходные Ваня отправился к родне. Захотелось вырваться из казённой обстановки, потянуло к семейному домашнему уюту. Мотя встретила его поласковее, вдоволь накормила лепёшками с привезённым Ваней медком. После казённой пищи лепёшки показались отменно вкусными и напомнили родной дом.
После домашней трапезы дядя, заговорщицки подмигнув, вышел и через минуту вернулся, загадочно держа руки за спиной.
– Ну, племяш, вот тебе от меня подарок… Оп-па!
Андрей жестом фокусника протянул Ване большой блокнот и коробку с карандашами.
– На! Рисуй на здоровье! Не закапывай талант!
– Боже! Дядечка, миленький, спасибо!
Ваня даже прослезился, не веря своему счастью.
– Бумага… Карандаши… Настоящие…
Затем дядя и племянник вернулись к теме завода, как более насущной: кого из администрации стоит опасаться, а кто – «свой человек», да чего руководство терпеть не может, да какие вообще порядки… Пока дядя вводил в курс дела, Иван опробовал подарок – на первой странице блокнота стал набрасывать портрет Моти. Проходя мимо, она взглянула на рисунок и благосклонно кивнула головой:
– А что – похоже. Ну, коли так, рисуй! Может, ремеслом энтим на хлеб когда зарабатывать будешь.
Расспрашивал Ваня и про Егора.
– Что ты скажешь о Егоре, дядя? Мне думается, что Егор – настоящий мужик, – говорил он, – ему всего двадцать два. А уже мастер и зарабатывает столько же, сколько и ты. Способный, наверно.
– У Егора судьба такая, что не позавидуешь, – заметил дядя Андрей. – Он, можно сказать, вырос на заводе. Завод – его настоящий дом. Мы с Мотей только из деревни приехали, ещё детьми не обзавелись. И его родители тоже только приехали, с Егоркой, ему тогда и десяти не было. И нас, как семейных, поселили в казарме в одной клетушке… Ну, занавесили клетушку простынёй посерёдке, вот тебе и личное пространство, плодитесь и размножайтесь, рабсилу поставляйте для господ буржуев…
– Андрюша! – нахмурилась Мотя.
– А что я – не прав? Короче говоря, нас вместе поселили. Когда Егорке десять исполнилось, его уже в подмастерье определили. Так что за двенадцать лет он мастером-то и стал.
– А где его родители?
– Бог прибрал.
– Царство небесное… – вздохнула Мотя. Ваня перекрестился.
– Сначала мамка его… Кашлять начала. Не климат ей тута. А после и батя его.
– А он от чего?
– Запил. Да и замёрз как-то зимой… Егорка уже подросток был. По первости от горя в себя ушёл, подавленный был. Поначалу всё возле нас крутился, всё-таки взрослые, а он – пацан, да мы и с родителями его в хороших отношениях были… А потом пообвыкся, самостоятельный стал… В общем, так и живёт на заводе… Парень он неплохой, только ты сильно-то к нему не прикипай, научит чему дурному.
– Кто? Егор? Да что ты! Чему он может меня научить? Только хорошему! Я же новенький, не знаю ничего.
– Ну, мало ли… Дело молодое.
– Да что у меня – своей головы нет?
– Парень говорю, неплохой, да без царя в голове, без Бога в душе.
– Кстати, – встрепенулся Ваня. – Воскресенье завтра.
– Ну. И что?
– В храм надо.
– О! Это вы без меня! Это тебе Мотя компанию составит.
Мотя тепло посмотрела на него.
– Давай, коль не проспишь.
– Как можно!
– Можно или не можно, а только ждать я тебя не буду. Ровно в девять – во дворе.
– Спасибо, тётя, что меня с собой возьмёте. Я же не знаю ничего. Разве с Егором пойти…
– Ну, Егор точно тебя в церковь не поведёт, – хохотнул Андрей. – Да и я не хожу. У нас Мотя только в церковь ходит.
