За оградой у выхода сидят рядком побирушки. С четко выработанной интонацией, каждый заунывно выпрашивает: люди добрые, помогите Христа ради!
– Здесь тоже своя мафия, – информирует меня Онже. – Абы кто в этом месте не сядет. Делятся с попами и со сторожами, понимаешь? Кто сам по себе подаяние просит – получает пизды и валит побираться на улицы, до первого встречного мусора.
О бизнес-пирамиде нищенского дела я узнал незадолго до увольнения с ТВ, задумывая сюжет на тему попрошайничества. Разумеется, тему не пропустили: зрителю неприятно смотреть на нищих, бомжей и калек. Но пообщавшись загодя с побирухами, от некоторых удалось получить информацию, что называется, из первых рук. С их невнятных и опасливых объяснений выходило, что все они сидят на зарплате. Нищим с их унизительных трудов остается грошовый фиксированный «оклад», между тем как большая часть подаяния уходит наверх. Ее делят между собой надсмотрщики, менты, а главное – те, кто организовал и контролирует весь этот бизнес.
Нищенское дело поставлено на поток столь основательно, как если бы его организацией занимались профессиональные управленцы. К примеру, убогие в переходах метрополитена каждые несколько дней меняют места дислокации. Это называется «ротация кадров по территории». А чтобы мимо хозяйских карманов не пролетало ни одной лишней копейки, побирушек приставляют смотреть друг за другом. Если кто-то начнет утаивать подаяние, на него тут же донесут собратья по несчастью, что повлечет за собой жестокие, очень жестокие, либо запредельно жестокие кары.
***
Пчелюди имеют право труждаться и имеют право трутничать. Пчелюди-трутни трутничают по праву рождения. Пчелюди-труженики трутничают сообразно своим тружданиям.
Помогать ленивым пчелюдям – предосудительно. Помогать жалким пчелюдям – нечем: финансовый и товарный оборот в Улье осуществляется по безналичным расчетам.
В Циркви, однако, действует система труженической взаимопомощи. Дабы оказать пчеловеческую помощь тем, кого Улей назначил нуждающимся, необходимо перевести средства со своего кредитного счета на счета официально утвержденных пчелюдей-неимущих. Либо на специальный цирковный счет, откуда средства будут распределяться профессиональными пчелантропами.
***
Спустившись к подножью монастырского холмика, мы заезжаем на небольшой оживленный рынок. Здесь продаются фрукты-овощи, мед, пиво, квас, вино и предметы культа.
– Квас освящен! – заверяет нас продавщица.
– А вы патриарху сколько с барышей отстегиваете? – интересуется через губу Онже, отсчитывая девяносто рублей. Обернувшись ко мне, поясняет: официальный настоятель монастыря – первосвященник РПЦ.
Свое производство существует во всех развитых монастырских обителях. Словно планетарные системы, каждая из них обрастает целой плеядой посреднических фирм-сателлитов, занимающихся извлечением коммерческой прибыли во славу Божию. С немалой наценкой и в отсутствие налогового бремени они продают через сеть храмагазинов и монастырсамов широчайший ассортимент услуг и товаров – от святой картошки до благословения пистолетов.
– Да это мы еще так заведеньице посетили: для страждущей массы, понимаешь? А в некоторых рублевских поселках уже частные храмы завелись типа «НАШЕГО УНИВЕРСАМА», – просвещает Онже. – Там чисто свои попы служат, и вход за забор только для своих прихожан. Прикидываешь, какой там навар?
