Апокалипсис Welcome - страница 38

. Хитиновые бока насекомого защищала толстая железная броня, делая его похожим на микролошадь средневекового рыцаря. Сзади, у самых кончиков крыльев, угрожающе шевелился загнутый вверх хвост с толстым жалом, как у большого скорпиона. Насекомое, быстро перебирая лапками, поползло вверх – к щеке мальчика. Увидев оскал прямо у своих глаз, ребенок дико закричал – оцепенение пропало, стряхнув «кузнечика», он буквально взвился в воздух, не чуя под собой земли. Охрипнув от воплей, парнишка несся вперед, превратившись в метеор, обуреваемый одной лишь мыслью – только бы кариду снова не укусили его.

Насекомое взлетело вверх, к нему тут же присоединилось с полсотни «коллег», образовав небольшую стаю. Небо исказилось, наполняясь небывало громким скрежетом и лязгом. Стучали крылья «кузнечиков» – они издавали такой громоподобный рев, что каждому очевидцу хотелось упасть на живот и вопить от страха. Холмы вокруг безудержно сотрясались, как будто десять тысяч ведьм одновременно били своими молотами по днищам ржавых котлов. Наблюдая за бегством мальчика, насекомое в золотом венце щелкнуло зубами, оглушительно захохотав. Этот хохот разрушал сознание, резал его насквозь, как бритвой, и был сравним с воем целого стада гиен. На пальмах лопнули, сочась белесым молоком, кокосовые орехи, с лиан попадали мертвые обезьяны, застонавшее море выплеснуло наружу оглушенных рыб. В деревне люди закричали, хватаясь за уши, – между пальцев росинками проступила кровь. Вбежав в бамбуковую хижину, мальчик камнем упал к ногам обезумевшей матери, потеряв сознание.

Стоявший на вершине одного из холмов ангел Хальмгар восхищенно воздел вверх большие пальцы обеих рук. Он снова носил одежду бэкпекера, заблудившегося в злачном квартале Бангкока: удобные шорты, шлепанцы и цветастая «гавайка». Его сопровождающий – ангел с плоскими, вплотную прижатыми к спине угольно-черными крыльями, одетый в искрящуюся хламиду до пят, – с достоинством поклонился. Лицо ангела сливалось по цвету с перьями крыльев: оно было чернее кожи африканского негра, но при этом удивляло наличием европейских черт – узкий нос и тонкие, как ниточка, губы, из-под черных же бровей блистали мрачные глаза. Правое око подмигнуло, и грохот резко оборвался. С тяжелым свистом развернувшись в воздухе – наподобие боевой авиационной эскадрильи, стая «кузнечиков» улетела обратно в джунгли, тряся в полете кончиками скорпионьих хвостов.

– Удивительное зрелище, Аваддон, – с уважением сказал ангел Апокалипсиса. – Такие моменты способны пронимать до печенок, именно тут и понимаешь всю крутизну и грандиозность видения, явившегося тогда Иоанну. Когда я впервые прочел «Апокалипсис» в академии, у меня едва крылья в трубочку не свернулись. Какова тонкость поэтического слога! Размах литературной стилистики! Как ловко, шаг за шагом, в строчках проскальзывает нагнетание безысходного ужаса… «И вышел дым из кладезя бездны, и вышла из дыма на землю саранча, и была дана ей власть, которую имеют земные скорпионы. Чтобы не делала она вреда траве земной, а только людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано не убивать ей, а мучить пять месяцев». Честное слово, Иоанн – это Стивен Кинг в стихах. Каждая фраза – невиданное по удовольствию телесное наслаждение, затмевающее тайский массаж. Но скажи мне, мой крылатый собрат Аваддон… как определили – отчего сии островные дикари не имеют печати Божией? Этот ребенок производит впечатление весьма милого существа.