– Это ненужный спор, – примирительно вставил Оленев. – Мы могли дискутировать на эту тему до того, как пропали документы. И никак не после. Теперь нужно понять, кто и зачем их забрал.
– Извините, – сказал Дронго, – а где обычно хранятся новые рукописи? Где вы храните старые, я уже видел.
– В этих шкафах, – показал на шесть больших старых шкафов Оленев, – и на этих стеллажах. Очевидно, вы уже поняли, что должного порядка с хранением рукописей у нас нет. Но так происходит почти в каждом издательстве. А тем более в таком писательском коллективе, как наш. Никто не мог предположить, что рукописи понадобятся нам в качестве свидетельских доказательств возможных преступлений нашего автора.
– Принесите мне вашу копию рукописи, – попросил Дронго.
– Сейчас принесу. – Оленев повернулся и вышел из комнаты.
– Наверно, рукописи куда-то положили и забыли про них, – добродушно заметил Воеводов, – и вообще, не нужно из-за них так нервничать. У Валерия Петровича осталась копия одной из них. И об этом все знают. Значит, рукописи украл не наш сотрудник, который знал о копии, а забрал кто-то из посторонних. Здесь всегда полно разных посетителей, и их могли просто забрать с собой. Мы же не обращаем внимания на папки и сумки наших гостей.
– Не нужно так говорить, – нахмурился Кустицын, – получается, что мы все не заметили, как у нас из-под носа стащили рукописи. Так просто не бывает.
– Еще как бывает, – победно сказал Воеводов, – вы же не всегда находитесь здесь вчетвером. Чаще один или двое редакторов. Это сегодня вы все сюда приехали. А посетителей бывает по несколько человек. Вы могли не заметить.
– Вот он всегда так, – возмутилась Убаева, – готов обвинить нас в чем угодно, лишь бы еще раз подчеркнуть, какой он незаменимый сотрудник и как плохо мы работаем.
– Я этого не говорил, – возразил Воеводов.
Он хотел еще что-то добавить, но дверь неожиданно открылась. На пороге стоял бледный Оленев.
– Она исчезла, – пробормотал он, – рукопись лежала у меня в столе. В моей папке. А сейчас ее нет.
Он вошел в комнату, растерянно глядя на сидевших за столами редакторов. Следом за ним в комнату вошли Кроликов, Сидорин и Фуркат Низами. По их виду было понятно, что они тоже потрясены потерей.
– Как такое могло случиться? – тихо спросил Валерий Петрович. – Я сам положил ее в папку и запер на ключ в своем столе.
– Успокойтесь, – посоветовал Дронго, – вы должны были предположить, что кто-то мог забрать и эту копию после того, как забрали все остальные рукописи. Разве вы сделали только одну копию?
– Нет, – ответил Оленев, – есть еще две. Одна у меня дома, а вторая в сейфе у Феодосия Эдмундовича. Мы с ним решили подстраховаться, но никому об этом больше не сказали.
– Я мог бы спрятать у себя в сейфе, – недовольно заметил Воеводов, – и никто бы ее оттуда не достал.
– Не нужно быть таким самоуверенным, – вмешался Сидорин. Лицо у него побагровело, очевидно, от волнения. И излишнего давления. Фуркат Низами стоял рядом и что-то растерянно шептал.
– Нужно вызвать милицию с собакой, – предложил Кроликов.
– Подожди ты со своей собакой, – отмахнулся Кустицын, – нужно вообще разобраться и понять, что здесь происходит.
Валерий Петрович повернулся и пошел в кабинет директора. Все молча проводили его долгими взглядами.
– Если так пойдет и дальше и рукопись украли у Феодосия, то нужно закрывать наше издательство, – решительно заявил Кроликов. Он мрачно оглядел присутствующих. Его монументальная, мощная фигура выражала скорбь по уже исчерпавшему свои возможности издательству.
