– Хватайте его! – скомандовал Антоний.
Трое крепких легионеров навалились сзади на Варавву, схватили его и связали. Остальные разбойники, подавленные внезапным появлением превосходящих сил противника, не могли оказать серьезного сопротивления. Разрубленные мечами, пронзённые копьями тела многих из них лежали на земле, оставшиеся в живых были обезоружены и стояли, окружённые воинами отряда. Раненые лежали тут же, ожидая своей участи.
И только Шимону, одному из воинов отряда Вараввы, удалось вырваться не замеченным из кольца римских легионеров. Схоронившись за кустом, в чаще леса, он с ужасом наблюдал картину безжалостной расправы со своими товарищами.
Раненых добили и мертвые тела оттащили с дороги. Потом дошло дело и до живых. Антоний подошел к одному из разбойников и сходу, не говоря ни слова, снес ему голову, продолжая двигаться вдоль строя. Он подошел к следующему разбойнику и поднял меч. Разбойник взмолился, пытаясь выпросить пощаду.
– Те, кого ты грабил и убивал, тоже просили тебя о пощаде, – сказал Антоний, – но ты не пожалел их, чего же ты ждёшь от меня?
– Милосердия, господин, милосердия, – ответил разбойник.
– Милосердия? Хорошо, я проявлю милосердие, я убью тебя сейчас, мечом, и ты избежишь распятия, – с этими словами он провел острием меча по горлу разбойника, голова запрокинулась назад, из горла хлынула кровь, разбойник покачнулся и рухнул наземь.
– Кончайте с остальными, – распорядился Антоний. Когда со всеми разбойниками было покончено, обоз продолжил свой путь, везя единственную добычу – связанного по рукам и ногам Варавву.
Шимон оставался в своем убежище, не смея пошевелиться, стараясь не дышать. И лишь когда точная тьма окутала лесную чащу, замолкли голоса солдат, и только какая-то ночная птица горестно кричала, словно оплакивая убитых, Шимон поднялся на ноги и нетвердой походкой направился вон, подальше от этого проклятого места.
Несмотря на позднее время, Понтий Пилат не спал, он ждал Антония. Наконец, тот пришел. Он был прямо с дороги, в пыльном плаще, со свежими пятнами крови, разгоряченный и возбужденный недавним боем. По выражению его лица прокуратор понял, что операция удалась.
– Я выполнил всё, что обещал, – сказал Антоний прямо с порога вместо приветствия, – Варавва схвачен, закован в цепи, и брошен в подземелье.
– А остальные?
– Убиты.
– Все?
– Все до единого.
– Вот и хорошо. Теперь я по-другому могу говорить с Каиафой, но для начала мне нужно встретиться с Христом, найди его, Антоний, и передай, только так, чтобы другие не слышали, что прокуратор просил его придти. Ты понял меня, Антоний?
– Да, мой господин, понял.
– И перестань называть меня «мой господин». Ты не раб мне!
Письмо прокуратора кесарю Тиберию
Наутро Антоний разыскал Иисуса Христа, который был на окраине города в окружении своих учеников. Он подошел к нему, поклонился, и тихо сказал:
– Прокуратор просил, – он сделал ударение на слове «просил», но произнес его таким тоном, чтобы было ясно, что просьба хотя и не содержит угрозы, но равносильна приказу – чтобы ты пришел к нему, как только сможешь.
Христос отвечал ему так же тихо:
– Передай прокуратору: я приду, как только солнце склонится к закату.
Он исполнил своё обещание, явившись к прокуратору, как только край солнца коснулся горизонта.
Когда прокуратору доложили, что к нему пришёл бродячий проповедник, Понтий Пилат сказал:
