Но иногда, Полина ловила себя на мысли, что дети с удовольствием играют с ней, озорничают, но если падают, то с синяками и ссадинами, рыдая, они бегут к взрослой и надежной Грете.
« Удивительно, что у меня даже нет ревности к ней. Она умеет, знает, как нужно правильно о них заботиться. Что для них хорошо, а что нельзя. Из нас двоих, пожалуй, она больше мама. А я что-то среднее между старшей сестрой и Мэри Поппинс», – размышляла она. – «Везет мне на терпеливых и надежных женщин».
Полина вспоминала маму и свои шумные подростковые выкрутасы, когда в пятнадцать лет вдруг заявила, что станет готом, бросит школу и уйдет из дома. Перед глазами всплывало побелевшее мамино лицо и виделись сдержанные долгие беседы, которые, в конечном счете, сводились к тому, что можно придерживаться какой-либо субкультуры, но необязательно при этом ломать себе жизнь.
Нечасто, в свободные дни, Вадим забирал Полину с детьми, и они уезжали на машине путешествовать по дальним окрестностями, и иногда, не успевая вернуться засветло, останавливались переночевать в небольших отелях. В одной из таких поездок Полина впервые попробовала сесть за руль. Вадим, похвалив ее за старание и азарт, настоял, чтобы она пошла на курсы вождения и получила права. На следующий день после окончания обучения перед домом ее ждал новенький автомобиль. Расцеловав Вадима, она с восторгом уселась за руль и, поездив некоторое время самостоятельно, без сопровождения и пассажиров, окончательно почувствовала вкус к вождению и уверенность в собственных силах. Вскоре она уже выезжала с детьми навстречу Вадиму, когда он возвращался домой или мчалась в аэропорт, чтобы забрать его из очередной деловой поездки. Дети восторженно встречали любимого папочку, повисая у него на руках, а Полина, целуя, шептала ему на ухо: – Люблю тебя.
Грета, иногда, сетовала, что Полина слишком балует детей и потакает им. Сама она всегда была спокойна, рассудительна и крайне терпелива к детским шалостям. Если дети баловались чрезмерно, она, улыбаясь, тихим голосом добивалась от них послушания и достойного поведения. Дети любили ее, слушались, и порой шумным играм с Полиной они предпочитали домашние спокойные посиделки с Гретой на мягком диване, за чтением волшебных сказок.
И однажды, именно в один из таких моментов Полина, взглянув на Грету, сидящую на фоне большого настенного календаря с изображением старинного замка, вдруг отчетливо поняла, почему ее лицо все время казалось таким знакомым. Она тихонько вышла за дверь и поднялась наверх, в комнату, где когда-то видела на стене фотографии в рамках. Стена давно уже была пуста, но Полина отчетливо помнила миловидное лицо девушки со слегка прищуренными глазами и нескончаемой тоской во взгляде.
– Грета… – обреченно подумала она.
За окном послышался шорох шин подъезжающей машины, открылась дверь, и Полина услышала, как дети и Грета встречают Вадима.
– А где Полинка? – спросил он и тут же громко позвал ее.
– Я наверху, сейчас спущусь, – отозвалась она.
Ее била мелкая дрожь, и она не знала, как себя вести. Внизу Грета, словно почувствовав неладное, забрала детей и повела их спать. Полина услышала шаги Вадима, он быстро поднимался к ней.
–« Что делать? Что делать?» – в панике думала она. – «Говорить ему? Нет, не буду. Пусть все будет, как есть…»
Вадим почти вбежал в комнату и застыл на пороге, глядя на Полину. Она постаралась улыбнуться, но улыбка получилась натянутая, жалкая, с непрошенными слезами в широко распахнутых глазах.
