Априори Life 3 - страница 7

– Лес тогда был гуще. Моря не видно, – заговорил он, заслоняя собой лучи солнца, – да, и деревья были большими…

Я улыбнулась в пространство перед собой. Молчание. Иронический тон его голоса зацепил меня; я смотрела на него полу укоризненно и увидела его выточенное бледное, как мрамор лицо, но заметно смягчившееся, в тот момент, когда я встретилась с ним глазами. Я почувствовала вдруг тончайший порыв тепла на фоне его неизменной любви к сарказму и отчего-то вспомнила сказанные им когда-то слова о том, что красивые жесты умеют производить впечатление – при условии, что они тебе по плечу. Затем снова опустила глаза, поболтала в чашке остатки кофе и выплеснула их ему в лицо. По хлопковой рубашке поползли бурые потеки. Он замер на секунду, затем взял со стола салфетку, утерся и вновь улыбнулся. Ни малейшей досады в реакции.

– Какое, право, недоразумение, – прервала я тишину без тени эмоционального окраса. – Это немного невежливо с моей стороны, – я ведь даже не предложила вам присесть…

– Не нужно вежливости, – пожал плечами он, почтенно кивая в ответ. – Вежливость всегда скрывает лицо истинной действительности, – куда более информативной и значимой.

Его самообладание и порывистая уверенность ошарашивали. Я невольно залюбовалась ими. Или просто не без удовольствия вспомнила. Бытует мнение, что голос забывается в первую очередь. Нет. Первыми уходят манеры, а вслед за ними уже интонации. Он окинул тем временем взглядом пейзаж и снова посмотрел на меня. Я чуть прищурилась в лучах, проступающих чуть выше его плеча, солнца и улыбнулась его глубоким и непроницаемым глазам. На фоне ясных белков радужка казалась совсем черной – бесконечно внимательный взгляд маски, будто пытающейся прочесть мои мысли. По спине непроизвольно пробежал холодок. И будоражило меня не то, что вижу, а то, что не совсем понимаю, зачем это вижу. Не сама «маска», – а то, что скрывалось теперь под ней. Неиссякаемая череда воспоминаний разом всколыхнулась из памяти. Голова пошла крутом. Но не от цепочки минувших событий, а от чудовищного хамства по отношению к каждому из них. Ему же с самого начала, выходит, было плевать. Наплевать на грани чистоты беззаконности, на мою работу, и на информационное таинство, – на все негласно принятое, устоявшееся, авторитетное. Плевать на все, чем я дорожу, и на все, чем, как мне до последнего момента казалось, дорожит он сам.

Я опустила кисти рук на плетеные подлокотники, чувствуя, как ладони покрылись испариной. Что ж… меня тогда откровенно натыкали мордой в лужу, показав, что даже если кажется, что уже спустился на самое дно, это еще далеко не гарант, что не отыщется вдруг лазейка, ведущая еще глубже. Причем как следствие какой-нибудь мелочи, на фоне абсолютно глупой нелепости, упущенной по собственной нерасторопности когда-то / где-то, возможно очень давно. У жизни, как известно, свое мерило изменений в пространстве: это у нас, смертных, по сути, в обрез времени, – у вселенной его полно. Поэтому ты можешь быть кем угодно, – архангелом, шутом, преступником, представителем абсолютной инертной массы, святым или непроходимым кретином – и ничто это не изменит. Но вот оторвись у тебя, скажем, пуговица у кармана пальто в определенный день в определенном месте в определенную минуту – и это в последствие повлечет за собой «апокалипсис». И отнюдь не случайно, а вполне закономерно, просчитано до тонкостей и закодировано при рождении на генном уровне. И существование твое обусловлено именно этим функционалом, именно на этом клочке вселенной, именно в этом временном промежутке. И ты будешь нести эту миссию пока не выполнишь, изо дня в день, повторяя машинальные действия, пока сотни субстанций ни сойдутся в единой точке единой материи благодаря твоей некогда оторванной вовремя пуговице. Так уж устроен свет. И тьма. Потому что в этом и есть единственный смысл. И не надо лишний раз что-то выдумывать, просчитывать или пытаться предугадать. Просто живи, просто будь в равновесии с самим собой, и в определенный момент ты почувствуешь это мгновение. Оно будет как вспышка в мозгу и как толчок в районе солнечного сплетения, непременно побуждающий к действию. А пока будешь теряться в сомнениях и неопределенности, будешь вновь и вновь возвращаться к исходному. Обманчива в таких случаях земная стезя, – идешь то туда, то обратно, и дважды войти в ту же реку нельзя, а в то же говно – многократно.