– Понятно, – выручил Борис приятеля, которого за это самое «ну-у» часто ругал и про себя называл «нудистом». – Очередная милая сентиментальная чушь? Что-нибудь про зубную пасту «Поморин» и колбасу по три пятьдесят?
– Не про колбасу, – смутился Толик. – Про машинки.
– Ну хоть с ценой я угадал!
Желтозубая улыбка Бориса вызвала у Анатолия злорадную мысль: «Жаль, что во времена ТВОЕЙ молодости не существовало зубной пасты „Поморин"», следом за которой пришло смущение и потребность оправдаться.
– Я же не виноват, что мне нравится возвращаться в прошлое? – В вопросе таилось сомнение. – В детство…
– Тебе бы не помешало хоть изредка возвращаться в настоящее время. В нормальную, взрослую жизнь. Мал ты еще, сынок, чтоб ностальгировать. Так там у тебя только про машинки или?..
– Нет, – с облегчением признал Толик. – Там еще про одного мальчика…
– Девятилетнего?
– Естественно.
Девятилетние мальчики давно стали, если можно так выразиться, фирменным знаком Анатолия. Первые два раза это получилось случайно. Просто для развития сюжета требовался ребенок, он и вставил – мальчика. Оба раза почему-то девятилетнего. Внимательный Борис отловил такой момент и посоветовал культивировать. Даже если какой-нибудь фрейдист-любитель заподозрит в чем таком, предрек он, на популярности это не скажется. Разве что в положительном смысле… Ни в чем «таком» Анатолий себя, конечно, не подозревал, более того, все, что нужно, знал о себе доподлинно, так что мальчики после этого разговора стали появляться в его рассказах с фатальной неизбежностью. Когда естественно, сами собой, а когда и по принуждению, на грани притянутости.
– И что мальчик? – поторопил Борис.
– На его любимом подоконнике поселился паук. Мальчик… Димка хотел от него избавиться, но узнал от бабушки, что пауки приносят счастье, и передумал. Стал его кормить, тренировать, заботиться…
– Как вдруг… – Борис, как всегда, предугадал поворот в сюжетной линии. «Ему бы штурманом работать на трассе Париж-Даккар», – с завистью подумал Толик.
– Да, из командировки вернулся папа мальчика. Рано утром, когда все домашние спали. И навел порядок по-своему, по-военному.
– И?..
– Бабушка в то утро так и не проснулась.
– Мир праху, – сказал Борис и одобрительно заметил: – В твоем стиле.
– А позвольте полюбопытствовать, – встрял П…шкин, – старушка покойная по какой линии проходила?
«И чего тебе не сиделось в твоей турбореальности?» – мысленно вздохнул Толик, однако ответил серьезно:
– По маминой.
Как он и опасался, лысый турбореалист немедленно принялся хихикать, приговаривая:
– Я так и думал… Остроумно! Самый простой способ избавиться от тещи. Надо будет вечером пройтись метелочкой по углам. – Он быстро достиг пароксизма веселья, еще раз дрогнул кадыком и сказал: – Извините. Просто смешно иногда становится, как подумаешь, до какой степени готов прогнуться наш брат писатель. Только вы не думайте, я не вас имею в виду.
«Что за, с позволения сказать, человек!» – взглядом телеграфировал Анатолий Борису. Он считал так: раз уж сидишь вместе со всеми по уши, допустим, в еде, так хотя бы помалкивай. Не порть аппетит окружающим.
«Не обращай внимания», – также взглядом ответил Борис.
Оба вздохнули.
– А ты, Борь, – неловко начал Толик. – Сам-то что принес?
– Кто же обсуждает не изданное? – Борис хитро подмигнул. – Можно ведь и сглазить.
В этот момент из щукинского кабинета выпорхнула поэтесса Кукушкина.
