Гдов вдруг с умилением подумал о своей жене, которую тоже очень любил, уж не меньше, чем Джеймс Джойс.
– Вечная труженица! Сколько полезных дел успевают переделать за день эти маленькие натруженные ручки, – растрогался Гдов, вспомнив ушедшую на работу жену.
И тут же нахмурился. «Дел переделать» – стилистически очень неряшливо. Но если вместо «дел» вписать «забот», то получится еще хуже. «Забот переделать» – чушь. И вообще – высокопарная, глупая ерунда все эти противопоставления общественного личному, родовая мета «совка», которым, как бы это ему ни хотелось, все же является и будет являться Гдов, пока не помрет.
Так и не нашел он правильного писательского выхода из сложившейся ситуации.
И так, естественно, разволновался, что в этот день и уже не мог больше работать.
ЖИВОТРЕПЕЩУЩИЕ ВОПРОСЫ К ГЛАВЕ XXXХI
1. Почему у России всегда «особый путь»? В чем заключается этот особый путь, если не брать в расчет сомнительную гипотезу Гдова о том, что нормальная жизнь российских людей всегда вдруг сменяется какой-либо пакостью?
2. Профукали ль страну окончательно или она возродится, как птица феникс? Если возродится, то когда, при каких условиях?
3. Может, действительно лучше погрузиться в частную жизнь, раз кругом – и в пространстве, и во времени – сплошь почти одно негодяйство? Но чем это может закончиться, если все пока еще мыслящие люди погрузятся в частную жизнь?
4. Советский ли человек Гдов? Является ли он «совком»? Если да, то насколько типичен он? Дорогие читатели, из которых многие писатели или просто люди с развитым воображением, как вы думаете, что станется с Гдовым в финале этой книги?
5. И что, счастье – это действительно морковка, за которой ползет черепаха?
Глава XXXXII
ЕСТЬ, ЕСТЬ ЛЮДИ В РОССИИ
Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно на тему того, что жизнь вечна, хочет этого отдельный индивидуум или нет, верит он в это или наоборот. «Не ищи в вечной жизни плюсов или минусов. Вечная жизнь – это факт», – громко сказал Гдов.
Под Москвой есть одно село, которое называется Лужки. Село, а не деревня, потому что там церковь всегда была с 1431 года. Сначала деревянная, потом каменная. Француз в 1812-м сильно рыскал в округе, дома крестьянские частию пожег, но храм не тронул.
Конец ознакомительного фрагмента.
