«Дима №1» погиб в заливе Петра Великого накануне президентских выборов. Тогда Поликарп Прокопьевич шел уже на третий срок. Во время поездки по Дальнему Востоку его предвыборный штаб, помимо встреч с избирателями, концертов в поддержку кандидата и других мероприятий, запланировал погружение с аквалангом. Сам Поликарп Прокопьевич не отличался выдающейся мускулатурой и не мог поразить электорат ее рельефом, в отличие от своего дублера, который, являясь профессиональным спортсменом, был крепче и моложе главы государства и мог выгодно представить своего шефа перед телевизионными камерами. Окружение кандидата всеми силами старалось заставить замолчать скептиков, утверждавших, что находящийся в преклонном возрасте и безнадежно дряхлеющий президент не сможет продолжать исполнять обязанности руководителя страны на протяжении последующих шести лет.
С самого начала все пошло не так, как было запланировано. Перед входом в воду выяснилось, что дублер никогда не плавал с аквалангом, а пляж по каким-то причинам не успели обнести металлической сеткой. Начальник охраны устроил выволочку организаторам, но отменить мероприятие уже не мог, так как оно считалось одним из важнейших в поездке.
Трагедия случилась спустя двадцать минут после погружения вдали от берега, поэтому собравшиеся не увидели расходящихся по поверхности кроваво-красных кругов. Акулы атаковали стремительно. Кроме дублера, в желудках хищников оказались и двое его охранников, погрузившихся вместе с двойником. Благо, что телевидение вело прямую трансляцию только с берега, а не из-под воды. Публике, ждавшей возвращения Поликарпа Прокопьевича, объявили, что кандидат в президенты благополучно доплыл до находящейся у берега субмарины, чтобы провести встречу с моряками-подводниками.
Смерть дублера тревогой отозвалась в сердце Поликарпа Прокопьевича. Он сразу вспомнил о Левиафане, морском чудовище, не раз упомянутом в Библии, которую он время от времени с усердием перечитывал. Президент понимал, что вполне мог оказаться на месте «Димы №1» и, уединившись в резиденции, ушел в запой, чего с ним не случалось уже много лет.
«Это знак, знак», – рассуждал Поликарп Прокопьевич, накачивая себя массандровским хересом 1775 года. – Все сходится, все. Господь говорит со мной. Он обращается ко мне. Кидает на меня свой взор. Это ясно, как день. Но о чем? Что хочет сказать? Быть может, вокруг зреет заговор, а я не знаю о нем? И он предупреждает меня? Или хочет показать, что я иду против его воли?»
Спустя неделю после трагедии протрезвевший Поликарп Прокопьевич вызвал своего начальника охраны.
– Максим, помнишь того старца, который гадал на свежем поносе? – задал вопрос президент, залпом осушив стакан с минеральной водой.
За те семь дней, которые он провел в алкогольном угаре, его лицо, несмотря на все старания придворных врачей и косметологов, осунулось и приобрело некоторую одутловатость.
– Само собой, Поликарп Прокопьевич.
– Как его звали?
– Отец Ксенофонт.
– И что, жив еще этот старец или преставился давно?
– Жив, – утвердительно кивнул головой Максим. – Что с ним будет-то? Это же старец.
– А сколько ему лет?
– Да он и сам уже не помнит.
– Ясно. Ну-ка расскажи мне, как он гадает?
– Да там, на самом деле, все просто. Он заваривает какую-то травку и потом дает ее выпить клиенту. Примерно через полчаса, здесь все зависит от организма, у того начинается жуткая диарея. Вот по этой, как бы сказать, – замешкался Максим, – м-м-м… по этим выделениям он и гадает.
