Автор лежал, наслаждаясь покоем, и, подобно мечтателю под деревом Бодхи[20], размышлял о таинственных перевоплощениях – и тут ощутил рядом чье-то присутствие. На островке между ним и багряным горизонтом возникло нечто – какая-то непрозрачная, отражавшая свет сущность, смутно различимая рассеянным взором по отражению в воде. Автор с удивлением и любопытством поднял глаза.
Что это было?
Он изумленно смотрел на представшее ему видение, сомневаясь, моргая, протирая глаза, вглядывался снова и снова – и наконец поверил. Сущность была плотной, не отбрасывала тени, и на ней виднелось два человека. Она состояла из белого металла, сверкавшего на полуденном солнце, как воспламенившийся магний, планок черного дерева, поглощавших свет, и белых механизмов, блестевших, точно полированная слоновая кость. И вместе с тем она казалась нереальной. Конструкция эта не была прямоугольной, какой полагается быть машине, но имела неправильную форму; перекошенная, она как будто падала, наклоняясь сразу в обе стороны, подобно тем причудливым кристаллам, что именуются триклинными[21]; она напоминала механизм, который покорежен или сломан; ее двусмысленный, сомнительный облик вызывал в памяти машину из какого-то бессвязного сна. Люди на ней тоже казались персонажами сновидения. Один из них был невысок, очень бледен, с головой странной формы, облачен в костюм темно-оливкового цвета; второй – светловолосый, респектабельного вида мужчина – обладал явным и абсурдно-неуместным сходством со священником Англиканской церкви.
Автора опять одолели сомнения. Он растянулся на земле и уставился в небо, протер глаза, оглядел нависавшие над ним ветви ивы, тщательно, словно нечто ему незнакомое, осмотрел свои руки, потом уселся и обозрел островок. Легкий ветер шевелил ивняк, низко летела белая птица. Машина из видения автора исчезла! Это была иллюзия, субъективная проекция, подтверждающая нематериальность сознания.
– Да, – вмешался в его мысли скептический голос, – но почему в таком случае священник все еще здесь?
Священник и впрямь никуда не делся. Автор в глубоком изумлении взирал на закутанного в черное пришельца, который, прикрыв рукой глаза, изучал окрестности. Автор знал их как свои пять пальцев, и его интересовал только один вопрос: откуда? Священник выглядел так, как выглядят французы, высадившиеся в Нью-Хейвене: вконец утомленный путешествием, одежда изношена и помята, что хорошо было видно при свете дня. Когда он подошел к кромке воды и обратился к автору с вопросом, голос его срывался и дрожал.
– Да, – отозвался автор, – это остров. Как вы туда попали?
Но вместо ответа священник задал другой – очень странный – вопрос.
– Вы живете в девятнадцатом веке? – произнес он.
Прежде чем ответить, автор заставил его повторить сказанное.
– Слава Богу! – с восторгом вскричал священник. Затем он взволнованно осведомился о точной дате. – Девятое августа тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года, – повторил он вслед за автором. – Хвала небесам! – И, повалившись наземь, где его скрыли из виду побеги осоки, громко зарыдал.
Автор, до крайности изумленный происшедшим, немного прошел вдоль берега пруда, нашел ялик, забрался в него и, отталкиваясь шестом, поспешно поплыл к островку, на котором недавно видел священника. Он нашел его лежащим без чувств в камышах и доставил в ялике к себе домой, где священник провел, не приходя в сознание, десять дней.
