На секунду она поникла, но резко заискрились, словно огонь у костра.
– Ладно, все равно не хочу оставаться здесь, пойдём, недо-вдохновитель – хихикнула она, – только дай переодеться, а то не ловко как-то, – лицо покрылось румянцем и улыбкой.
Я уже стоял, облокотившись на перила и смотря в бесконечный мрак, из которого доносилось эхо из звуков типичных для операционной – кричащий пациент, разговор докторов, работы приборов. Она вышла, светя ярко-красным платьем, который конечно смотрелся красиво, но никак не сочетался с ее синеватой кожей. Ноги она оставила голыми.
– Кстати, а что с твоей кожей?
– Да так…
– Ладно, пошли.
По ступенькам мы опустились вновь в темноту.
Отголоски прошлого
Мрак еще долго преследовал наш путь. Все ближе слышался звук хирургических устройств и общей операции. Бесконечную пустоту прервала широкая, красно-неоновая дверь, отливающая тусклым светом. Из нее слышались детские крики. Ручка отливала серебром, присоединяясь к игре хилого света и сильного мрака.
– Хм, странно. Обычно в это отделе не бывает подобных звуков. Явно, произошла поломка, – вдруг сказала она.
– Ты бывала здесь?
– Нет, но как-то услышала от этих психов, что комната в своем роде наркоз для неугодной “реальности”. Используют ее редко, так как интеллектуальных людей, из которых можно выудить информацию не особо много. По крайне мере, я так поняла, а уж верить или нет решать тебе.
– Черт, эти безумцы никогда не оставят в покое своих жертв. Иногда кажется, что всю их человечность скальпелем вырезали.
– Да я сама чуть в обморок не упала, осознав во что вляпалась! Думаю, они тоже запрограммированы, как и мы.
– Безумно все же интересно, ради чего это все. Так или иначе, придется рискнуть.
Я со всей силой сжал ручку, дверь подалась лишь небольшим скрипом. "Стой не надо!" – закричала она, "Там, возможно ещё остался наркоз…"
Но было уже слишком поздно. Дверь резко заскрипела и открылась на распашку. В глаза ударил ярко-зеленый свет. В последних подступах сознания виднелся длинный узкий коридор, ведущий в другой, более широкий с бело-черной плиткой.
Я очутился на крыше одного из серых зданий. На небе, по класике, темные тучи пожирали яркость ясного неба. Внизу слышались голоса полицейских и скорой помощи, улица жила своей жизнью. Судьба выбросила меня в очередную заварушку. Встав, я осмотрел пустые крыши других домиков. Многие крыши сжирал чернильный мрак, который будто остановился во времени. Ни единая крупица темноты не сдвигалась с места не на миллиметр. На одной из них стояла женщина прикладного возраста и махала мне в сторону. Ее коричневые волосы. Глаза светились ярко-изумрудным светом. Одета она в обычную одежду человека прикладного возраста, старые черные штаны, футболка с непонятными зелено-красными пятнами, черные каблуки. Она что-то кричала, но темнота будто сжирала все звуки и оставляла лишь невнятные. Из этих выкриков было понятно только: "Зинок, здизь". "Мама?!" – словно молотком по голове, ударила меня мысль. Я побежал резко вперёд в ее сторону. Тело, как камень, начало падать вниз, в общий хаос уличных постановок полицейских, пожарных и других людей. Резко улицы залились туманом, а внизу появилась очередная дыра, засасывая все на своем пути. Мое тело кружилось, словно в стиральной машине, в бесконечном круговороте, машин, деревьев, уличных зданий. Они весело отпрыгивали от черно-белых стенок реальности.
