Пошёл сам. Поймал какого-то бомжеватого господина, дал ему пять долларов – других денег не было, тот сопроводил. Довёл, показал пальцем и свалил, исчез, испарился, словно его и не было. А может, его действительно не было? Виктор отметил: последнее время теряется граница между тяжёлыми рождёнными воспалённым мозгом снами и деформируемой тем же воспалённым мозгом реальностью. К врачу, что ли? Придти вот так просто, сесть перед ним, нога на ногу, скорчить страдальческую рожу и рассказать – всё, ничего не утаивая. Интересно, сразу в психушку или дослушает до конца? Наверное, дослушает: интересно же и полезно, особенно, если собирает человек материал для диссертации. Хотя, говорят, теперь их, диссертации, просто покупают.
Вот она. Могила довольно свежая. Ни оградки, ни памятника, ни креста. Холмик, венки, цветы, как веники. Колышек с номерком. Всё правильно: № 87. Как этот бомж, гражданин вселенной сказал? Отсчёт слева направо. Следовательно, вторая могила – направо. Ну, а пока – смотрим. Не удивляет, совсем не удивляет. Кокошкин, и на этом венке тоже Кокошкин, и на этом – опять он… А кто там ещё мог быть? Всё ясно. Дальше что? А дальше топаем вправо, уважаемый Виктор Фабрикант.
В голове шум, во рту пересохло, ноги плохо слушаются. Виктор шёл и старался не смотреть на могилы. Никогда такого раньше не было – страшно, просто по-человечески страшно. Как всё просто: был, а теперь нет. Нет и всё, нет вообще, всё есть, а тебя нет. Даже не верится как-то. Но когда смотришь, верится, ещё как верится. Вот она сто двадцать вторая. Вот он и Бергер – так и сорвалось – родимый. С каких это пор он стал родимым? С недавних. Совсем недавних. Верно, всё верно. Оба – покойники. Стоп. Не злая это шутка, не подлый розыгрыш. Это – чума, безнадёга.
Виктор чуть не заблудился, когда шёл к выходу. Поплутал, но выбрел. Пошёл к машине. Водитель отворачивался, а если и смотрел прямо, отводил глаза. Прячет – может, задумал что? «Домой!» – кратко и, насколько смог, мягко скомандовал Виктор.
Водитель кивнул, тронулся. И тронулся резко как-то, неуважительно, небрежно. Ну и чёрт с ним! Вкралась мысль: «А может, он из этих – из заговорщиков? Или работает на них?» Виктор попытался себе представить, хотя бы в общих чертах, предполагаемых заговорщиков. Не получилось. Блуждали на воображаемом экране какие-то серые фигуры, лиц не видно, ниндзи какие-то…Всё равно выкарабкаюсь, всё равно выкарабкаюсь – такая вот тяжеловесная мысль заполнила вспухшую голову.
Дом, крепость, обитель, цитадель… как там ещё? Не хочется туда. А куда ещё? У Виктора спонтанно родилась мысль – прогуляться. Выйти из машины и пройти не спеша пару километров пешком, как он это совсем недавно легко и радостно делал. Он помнил это состояние: вдох-выдох, вдох-выдох, и всё было – чёткий счёт шагов, ясные мысли и смелые планы.
Уже хотел дать команду, но не решился. Понял: не дойду. Просто не хватит сил. Ноги подкосятся, заплетутся и – на асфальт. Пока сидишь – в машине, в кресле – вроде нормально, но долго идти не получится, потому – никаких прогулок. Рано ещё посреди улицы валяться. Если сейчас рано, следовательно, вот-вот и придёт время? «В чём я виноват?» – таким вопросом задался Виктор. Ответа не было.
Виктор отпустил машину, открыл роскошную, уже слегка облезлую калитку и пошёл по дорожке к дому. Подумал: может, всё же поехала, уже поехала крыша родненькая? Ведь страшно! А почему в доме этом здоровенном не страшно? Дом – крепость? Какая к чёрту крепость. Попытался сконцентрироваться и с огромным усилием выдавил из себя вывод: опасность – иррациональна, она не несёт физической угрозы. Обстоятельства изматывают его, толкают к пропасти. Но ведь обстоятельства не рождаются сами по себе? Грешил? Конечно, но не больше других, скорее – меньше. Что тогда?
