Архивариус - страница 16

И суёт Капитону в руки туесок с мёдом, а у того вдруг слеза с глаз пошла, и остановить никак не может. Схватил туесок, всыпал старику денег в руку, коня под уздцы – и прочь пошёл не оборачиваясь.

Какое-то время Кусай пребывал в недоумении от самого себя, но вскоре, укрепившись в мысли, что причиною его такого поведения – усталость от дороги, принялся вновь приглядываться по сторонам.

Выбрал немолодую бабу, продающую лыко и увешанную связками лаптей. Она сидела на маленькой скамеечке рядом с телегой, на которой среди мешков сладко спал паренёк с рыжими вихрами.

На одном из мешков образовалась небольшая прореха, и из неё тоненькой струйкой сыпалось семя подсолнечника. Налетевшие со всех сторон воробьи устроили из-за него драку. Они горланили изо всех сил, выхватывая из-под носа друг у друга чёрные семена, хотя еды было вдоволь всем.

Проснувшийся от всего этого гама паренёк приоткрыл один глаз, лениво дрыгнул босой ногой, и через мгновение снова спал, убаюканный солнцем и ласковым ветерком.

– Что ж ты, хозяйка, за своим товаром плохо следишь? Эти покупатели тебе ни гроша не заплатят… – Капитон махнул рукой в сторону воробьёв.

– Это не моё, – спокойно сказала та, невозмутимо лузгая семечки. – А ты, красавчик, небось, лапти мои купить собрался? Бери, не пожалеешь. Хороший товар. В моих лаптях летом не жарко и зимой тепло. Пол-Мурома в них ходят.

– А что? – усмехнулся рязанец. – Вот как сношу свои сапоги, так у тебя три пары и куплю зараз. Только вот долго ждать тебе придётся.

Пощупав для виду один из лаптей, Кусай присел на корточках рядом с женщиной.

– Ты ведь местная?

Та молча кивнула головой и, поправив платок, выжидательно уставилась на него.

– Тут у вас, говорят, в лесах бабка непростая живёт. Чудеса всякие творит, вещи заговаривает… А? Знаешь такую?

– А тебе на что она?

– Да вот, хочу снадобье у неё одно взять. Как выпью его, так в тебя и влюблюсь. Пойдёшь за меня?

Баба, которая сначала слушала его, растопырив уши, раскрыла рот и засмеялась так, что перепуганные воробьи кинулись с телеги в рассыпную.

– Ой, рассмешил! Ой, сейчас помру! Женишок выискался! А-а-а!

Капитон по-прежнему сидел с ней рядом и терпеливо ждал, когда она успокоится. Но та успокаиваться не собиралась, а наоборот, окликнула с противоположного ряда какую-то торговку рыбой и стала в голос рассказывать о случившемся, тыча при этом в Капитона пальцем.

Сообразив, что ничего от неё не добьётся, рязанец зло сплюнул и, процедив сквозь зубы «Дура!», отошёл.

Конь его, учуяв стоящие неподалёку мешки с овсом, замедлил было шаг, вытянув в ту сторону шею и натянув повод, но покорившись сильной руке, послушно двинулся за хозяином.

Подойдя к оружейному ряду и сделав вид, что рассматривает плетёный из ивовых прутьев колчан, Кусай исподлобья зыркал по сторонам, выискивая, к кому бы обратиться на этот раз. И вдруг его окликнули.

Обернувшись, он увидел девушку. Та стояла недалеко от него и манила рукой. Глянув по сторонам и убедившись, что зовут точно его, не спеша подошёл. Подошёл и оторопел.

Встречал Капитон за свою жизнь красавиц, но такую видел впервые. Высокая, ладная, в холщовой под поясок рубахе до пят, расшитой по подолу цветным узором. На плечах платок тонкий с кистями. Необычной формы синяя шапочка, отделанная белым бисером, красовалась на её русых густых, убранных в косу, волосах. Кожа лица – матово-белая. Дивной формы алые губы, ровный чуть вздёрнутый нос, брови вразлёт и удивительной красоты голубые глаза, запорошенные длинными ресницами. До чего же она была хороша!