Архивариус - страница 6

Ворон словно только и ждал этих слов. Он расправил крылья, несколько раз взмахнул ими, каркнул напоследок что-то злое, взлетел и почти сразу пропал, растворился. А Капитон, постояв какое-то время в неподвижности, вдруг хлопнул себя по лбу и решительно зашагал именно в ту сторону, куда улетела неуязвимая птица.

А теперь вернёмся немного назад, в события, предшествовавшие лесному походу Кусая.

В тот день он с княжескими дружинниками вернулся в Рязань поздно, солнце уже село. Целый месяц объезжал он вотчину Василия Кривого, да ещё прихватил земли, которые населяли данники рязанского князя: мелкие лесные да болотные племена. Объезжал по делу: собирал оброк с крестьян и дань с подданных. Набрали они в тот раз немало. В княжий двор въехал обоз из двенадцати телег, доверху гружёных мукой, зерном, яйцами, маслом, битой птицей, вялеными да копчёными окороками, и вдобавок ко всему этому привезли несколько бочонков медных денег.

Жесток и безжалостен был ближний слуга Василия Кривого. Недоимки взимал до последнего зёрнышка, а ежели случалась недостача, заголяли нерадивому хозяину зад и били батогами на его же дворе, молча и деловито.

Капитон только и успел, что сапоги снять, как прибежала за ним дворовая девка: князь-батюшка к себе кличет. Чертыхнулся про себя мужик, да делать нечего – княжья воля! Натянул сапоги, влил в себя ковш холодной воды, свечу задул и пошёл в хозяйские палаты.

А во дворе жарко пылали два костра, рвали огненными языками густую тьму. Тут же дворня выставила длинный стол, горой навалили на него разную снедь, из холодных погребов покатили жбаны с хмельной брагой.

Дружинники, затеявшие перед ночной трапезой мытьё в бане, выскакивали голышом из парной и неслись к колодцу, где с визгом и гоготом ополаскивались ледяной водой.

– Эй, Кусай! – крикнул кто-то. – Давай к нам! Живо гузку твою веничком-то надерём!

Но тот, лишь махнув рукой, заторопился, шагая через две ступеньки высокого крыльца. Поднявшись наверх и пройдя запутанными коридорами, остановился перед резной дверью.

Вдруг вспомнилось, как мальчонкой-несмышлёнышем впервые переступил этот порог, как боялся всего, как гудела голова от княжеских тумаков и подзатыльников.

Сейчас, конечно, не то время, но до сих пор робел Кусай перед этой дверью: слишком уж крут и непредсказуем был рязанский князюшко Василий Кривой.

А тот в это время давил тяжёлыми шагами половицы своих покоев и нетерпеливо поглядывал на входную дверь. Огарок тёмного воску свечи, стоящей на массивном квадрате стола, всякий раз испуганно трепетал и гнулся пламенем, стоило грозной фигуре князя пройти мимо.

Это был уже много поживший человек, высокий и крупный. Длинные, до плеч, волосы его были аккуратно расчёсаны на две половины. Такой же ухоженной была и борода. И при этом ни одного седого волоса!

Все дивились такой особенности княжеской головы, и объясняли это не иначе, как огромной жизненной силой этого человека. А секрет был прост, да знала о нём одна только немая бабка Устинья, стиравшая княжеские порты.

Раз примерно в десять дней ночью доставала она из своего тайника холщовый мешок, брала из него горсть какого-то порошка, бросала его в чашку, а затем, добавив чуть воды, мешала до густой кашицы. После втирала её в хозяйские волосы и оставляла на время. А на следующий день опять красовался князь Василий чёрной как воронье крыло головой. Купил он это чудо случайно несколько лет тому назад у одного проезжего торговца пряностями за цену, при воспоминании от которой у него до сих пор дёргалась левая щека.