Майкл уронил лицо на руки и вздохнул:
– Даже не верится, что мы в тюрьме.
– Нарушение общественного порядка, – фыркнул я, расхаживая взад-вперед по камере предварительного заключения. – Незаконное проникновение в больницу. Ха! То-то бы они насмотрелись этого нарушенного порядка, если бы мы туда не проникли… незаконно. – Я выудил из кармана еще дюжину нарушений. – Нет, вы только послушайте: превышение скорости, несоблюдение дорожных знаков, опасное и безответственное управление транспортным средством. И вот вам самое лучшее: незаконная парковка. У меня права отнимут!
– Не судите их слишком строго, Гарри. Можно подумать, мы сами смогли объяснить им все в доступных им выражениях.
Я раздраженно лягнул стальную решетку и тут же пожалел об этом – такая боль пронзила ногу: первым делом после ареста меня разули, оставив босиком. В дополнение к ноющим ребрам, ссадинам на голове и распухшим пальцам это было последней каплей. Я плюхнулся на кушетку рядом с Майклом и сдулся, как воздушный шарик.
– Нет, я балдею от этого, – буркнул я, отойдя немного. – Люди вроде нас с вами бьются с вещами, которые этим шутникам, – я сделал рукой широкий жест, – даже и не снились. Не говоря о том, что нам за это не платят, вот что мы получаем вместо хотя бы благодарности.
– Такова природа зверя, – философски заметил Майкл.
– Плевать я хотел на эту природу. Я просто терпеть не могу, когда происходит что-то вроде этого. – Я снова встал и принялся бесцельно расхаживать взад-вперед по камере. – И уж что меня действительно бесит – так это то, что мы так и не знаем пока, что взбаламутило весь потусторонний мир. Это ведь серьезно, Майкл! Если мы не разделаемся с тем, что стоит за…
– С тем, кто стоит за этим.
– Верно, кто стоит за этим, – никто не знает, во что все это выльется.
Майкл едва заметно улыбнулся:
– Господь никогда не возложит на ваши плечи больше, чем они вынесут, Гарри. Все, что нам остается, – это быть готовыми ко всему и не терять веры.
Я ответил ему взглядом, лишенным энтузиазма.
– Тогда мне не помешали бы плечи пошире. Должно быть, в моем случае кто-то ошибся в расчетах.
Майкл устало рассмеялся, потом помотал головой и лег на кушетку, заложив руки за голову.
– Мы сделали то, что должны были сделать. Разве этого мало?
Я подумал обо всех тех младенцах, сопевших и издававших другие славные звуки на руках у наполнивших палату сестер. Один, маленький, пухлый, прямо как с рекламы детского питания, так просто оглушительно икнул и тут же уснул на плече у тащившей его к матери медсестры. Дюжина крошечных жизней, перед каждой из которых открывалось необъятное будущее – будущее, которого бы их разом лишили, не вмешайся в это я.
Я заметил, что уголки моего рта загибаются вверх в довольно дурацкой ухмылке, и ощутил слабое, но все же удовлетворение от проделанной работы, которое не удалось стереть даже царившему у меня в душе раздражению. Я отвернулся от Майкла, чтобы он не заметил улыбки, и постарался придать голосу все то же устало-равнодушное выражение.
– Мало ли этого? Боюсь, маловато будет.
Майкл снова рассмеялся. Я свирепо нахмурился на него, но он только расхохотался еще громче, так что я бросил притворяться и просто прислонился к прутьям решетки.
– Как думаете, сколько нам еще здесь торчать?
– Я никогда прежде не попадал в тюрьму, – признался Майкл. – Так что вам виднее.
