– Сомневаюсь, что он расскажет, – ухмыльнулся я.
– Вот и нам ничего не рассказывают. Мы, конечно, графский род, но от настоящей власти далеки. Там идёт большая игра, в которую нам лучше не лезть, – Пётр ткнул пальцем в потолок. – Поэтому мне интересно: зачем в неё влез ты?
– Я был вынужден. Либо вы атакуете первыми, либо я.
– В целом, разумно. Но скажу тебе, как есть, Эспер: ты пытаешься откусить кусок, который не в силах проглотить. Даже если ты каким-то чудом выиграешь войну с моим родом, от тебя не отстанут. Даже наоборот – с удвоенной силой попытаются задавить.
– И что ты предлагаешь, сдаться? – хмыкнув, спросил я.
– Да, – серьёзно кивнул Бехтеев. – Признай поражение, и тебя исключат из уравнения большой игры.
– А кто сказал, что мне этого хочется? Вообще-то, я сын князя. Меня готовили к крупным партиям. Ты не представляешь, насколько хорошо.
– Судя по твоим деловым и прочим успехам, вполне представляю, – с оттенками зависти и уважения сказал Пётр. – Но теперь ты не княжич, а мелкий сибирский барон, уж прости за откровенность.
– А какая разница? Образование и навыки остались при мне. Они помогут достать всё остальное.
– Если тебе позволят.
– А кто мне запретит?
Бехтеев с непонятной интонацией хмыкнул и откинулся на спинку стула. Снова потёр колено и посмотрел в окно.
– Возможно, что и нам не стоило в это влезать, – задумчиво сказал он, будто разговаривая с самим собой. – Мы с отцом понимали, что нас просто хотят использовать в качестве пешки. Несмотря на титул, нас нельзя считать фигурой в партии властителей.
“Неужели всё настолько серьёзно?” – подумал я и тут же ответил себе: да. Всё именно настолько серьёзно. А может быть, ещё серьёзнее, чем мне кажется.
Как я и сказал Белославе, большие войны готовятся годами. И они не начинаются разом, а обычно именно вот так – с мелких стычек, столкновений вассалов и возможных союзников.
– Отец не хотел воевать, – Пётр продолжал свой монолог. – Он миролюбивый человек, созидатель по духу. Я, напротив, подталкивал его к тому, чтобы раздавить тебя. Задача казалась лёгкой. Мелкий род из троих человек без Источника и с маленькой неопытной гвардией. Я думал, что мы запросто вас уничтожим и получим уважение князя Молотова.
Не сказать, чтобы мне пришлась по нраву такая откровенность. Но я решил не прерывать Петра – пусть выскажет, что думает.
– Нужен был только повод, – лицо Бехтеева напряглось. – Я его искал, но тот нашёлся сам. Когда Алексей сказал, что влюбился в твою сестру, я решил, что всё пропало. Если бы они сошлись, отец точно не позволил бы выступить против Терновских. Но потом Лёша сказал, что Белослава ему отказала – и я втайне злорадствовал, надеясь, что из этого может выйти повод для войны.
Пётр тяжело вздохнул и потёр глаза. Всё ещё не глядя на меня, сказал:
– Мне так стыдно перед ним. Я надеялся использовать его разбитое сердце, а теперь – использую его нелепую смерть. А ведь он… – Пётр запнулся, – он мой брат. И я любил его, Эспер.
– Понимаю тебя, – сказал я. – В прошлом году я тоже потерял брата.
Бехтеев вздохнул и опустил голову, чтобы я не заметил его слёз. Но я заметил. И ни за что бы не стал осуждать за них. Ведь я прекрасно помнил, как рыдал и разбивал кулаки о стены после гибели Николая.
Петру, наверное, приходилось ещё хуже. Ради навязанной сюзереном войны Пётр был вынужден разыгрывать гнев и не мог даже как следует оплакать брата.
