Одним словом, типичный золотой ребёнок, донельзя избалованный и лишённый моральных ориентиров. К тому же он не раз был замечен в общении с сомнительными личностями, связанными с преступностью.
Поэтому мы с Колей понимали, что отдавать ему власть рискованно. Это может пошатнуть могущество рода и уничтожить добрую славу, копившуюся поколениями. Владислав и без того успел запачкать честь Тарковских.
– Понимаешь, Эспер, – продолжил Николай. – Я военный и всегда хотел им быть. Мы с отцом решили, что как только я получу звание майора и отслужу ещё год-другой, то стану командиром родовой гвардии.
– Ты и без того мог бы им стать, – заметил я.
– Знаю. Но Тарковские ни с кем не воюют, в отличие от императорских войск, – Коля усмехнулся. – Я хотел получить настоящий боевой опыт. Но чем дольше я служу, тем чаще думаю, что хочу остаться в Кирасирском полку навсегда. Полковник напрямую сказал, что видит меня своим преемником.
– Если ты станешь командиром Кирасирского, это сделает большую честь нашему роду, – сказал я. – Но кто тогда станет князем?
– Ты, – Николай перевёл взгляд на меня. – Через несколько дней тебе исполнится восемнадцать, а я официально вступлю в права. Я исключу Владислава из линии наследования, а затем сложу титул. Он перейдёт к тебе.
В тот момент у меня возникло чувство, будто на сердце повесили пудовую гирю. После смерти отца мне и без того было тяжело, а теперь старший брат решил взвалить на меня такую ответственность.
В то же время я понимал, что всю новую жизнь меня к этому готовили. Отец прекрасно понимал, что Влад не годится на роль главы рода, а Николай воюет и запросто может погибнуть. Таким образом, я был реальным кандидатом на титул князя.
Скрипнув зубами, я покачал головой.
– Не хочешь? Или боишься, что не справишься? – положив ладонь мне на плечо, спросил брат.
– Справлюсь. Просто это неожиданно, – сказал я.
– Папа умер слишком внезапно, – хмуро согласился Николай. – И знаешь, мне кажется…
– Эй, братья! – раздался голос Влада. – О чём вы там шепчетесь?
Средний княжич приближался к нам. Его волосы были растрёпаны, на лице темнела неаккуратная щетина. Владислав не удосужился побриться даже перед погребальной церемонией. В руке он держал открытую бутылку португальского портвейна.
– Мы не шепчемся, – ответил Коля. – Просто я делился с Эспером своими мыслями.
– А со мной поделишься? – ухмыльнувшись, спросил Влад.
– Конечно. Только лучше наедине и завтра утром.
– Почему завтра?
– Чтобы ты протрезвел.
– По-твоему, я пьян, братишка? – Влад фыркнул и сделал глоток. – Ты меня пьяным не видел.
– Трезвым я тебя тоже давно не видел, – поморщился Николай.
– Ты просто редко бываешь в поместье! Торчишь в своём полку или с басурманами воюешь. Совсем про семью забыл!
– Я укрепляю честь семьи своей службой. А что делаешь ты?
Чувствуя, что намечается конфликт, я решил вмешаться:
– Братья, не ссорьтесь. Сегодня точно не время для этого.
– Не указывай нам, что делать, мелкий, – Владислав ткнул в меня горлышком бутылки.
– Будь поуважительнее с братом, – нахмурился Николай.
– С чего бы? Он младше меня и не настоящий брат. Матушки-то у нас разные. Ладно, ладно, Коля, не сердись! Эспер прав, конечно. Не будем ссориться. Сегодня день скорби.
Сделав серьёзное лицо, Влад хлебнул портвейна и протянул бутылку Коле.
– За нашего отца! – объявил он. – Да примет его Перун, как сына!
Никто в нашей семье не был религиозен. Но подобная фраза была своего рода традицией.
