– Здесь силы набираешься в источнике с целебными свойствами.
Геннадий ему:
– А ты, Мирослав, был монахом в монастыре? Представляешь, что это за жизнь?
Мирослав сразу не отвечает. Намеренно делает паузу, говорит:
– Знаю, что живут там по строгому режиму.
Геннадий улыбается. Ему кажется, что он знает больше перипетий социальной жизни, чем Мирослав, который внешне похож на человека из трудовых ресурсов, с проницательными глазами.
Чудов замечает, что собеседнику необходимо выговориться.
Спутница Геннадия купается молча, не издаёт ни единого звука. Софи думает: «Может она неразговорчивая или не хочет идти на контакт с другими людьми». Женщина не подходит близко к Софии. Вытирается полотенцем, одевается и начинает фотографировать горный массив. Поднимается от источника на дорогу, ведущую к женскому монастырю и к церкви, сверкающей на возвышенности золочёнными куполами, отражающими солнечный свет. Вверх на скалу с отвесными склонами, где находится Храм веры, ведёт лестница.
Женщина говорит ребёнку, чтобы тот никуда не отходил от купальни. Мальчик, примостившись на валуне, занялся изучением берега речки, куда впадает из источника водная струя. Разглядывает уток, бросает им кусочки хлеба.
Новый знакомый Чудова продолжает говорить о монастыре:
– Усмирение гордыни – цель для многих прибывающих в монастыре. Неожиданно для себя в один момент меня потянуло в монастырские стены. Захотелось душевного умиротворения. В знак преклонения настоятелю надо целовать руку. Признавать другого человека выше себя, тем более в стенах монастыря, для меня представляется неправильным. Я пришёл к Богу, а мне показывают жизнь по правилам настоятеля. Кроме Бога авторитетов для меня нет. Поклоняться другому человеку – это моральная утопия, как минимум для моего мировоззрения.
Чудов слушает с интересом высказывания Геннадия. Крепкий, спортивного телосложения Геннадий выглядел уверенным человеком со сложившимся убеждением по отношению к монашеской жизни.
Мирослав говорит ему:
– Ты имеешь право выбора. Никто не вправе тебе навязывать свою волю без твоего согласия.
Геннадий улыбается, разговор ему приходится по душе. Заметно, что он высвобождается от тягостных размышлений. Говорит Мирославу:
– Патриарх коронован. Он старший над всеми настоятелями, а чему учит. Пример его внушаемых убеждений: «Человек личностен, тем самым может менять свою природу. Индивидуализм – обострённое личностное осознание человека. Крайний индивидуализм – одиночество, выдворение из круга других. В среде людей одиночество – это не развитие, а заболевание. Уединение бывает полезным, когда познаёшь себя. Личностное бытие – это не закрытость от другого человека, это общение с другими, не со всеми, с избранными. У человечества много ипостасей, но человеческая природа объединяет нас. Высшая сущность – личностная».
Геннадий интерпретирует слова Патриарха в своё убеждение.
Чудов:
– Складывается впечатление, что ты, Геннадий, зазубрил слова Патриарха.
Геннадий:
– Разумеется, как юрист, я просеиваю информацию, отделяю приемлемое от принуждения.
Юрист, он же несостоявшийся монах, явно волнуется, душу разбередили воспоминания о монастыре.
Начинает говорить совершенно о другом вероисповедании:
– Вы читали Коран?
Чудов молчит, делает вид, что не совсем понимает суть вопроса.
Геннадий отвечает сам:
– В Коране шестьдесят процентов смысла трактуется для понимания следующим образом: «Кто не соблюдает требования канонов Корана при жизни, с того строго спросят на небе после смерти. Мне импонирует, что открывается безальтернативная мораль. То есть жить надо в рамках нравственных принципов, здесь и сейчас.
