– Ничего не понимаю, – прохрипел я.
– Слава богу, ты не упал с моста, но, как я поняла, планировалось именно это. Что помнишь последним?
Я напрягал мозг, который отчаянно сопротивлялся и не хотел выдавать картинки прошедшего вечера, чтобы не переживать всё заново. Но я всё же вспомнил последние секунды:
– Как забирался на парапет моста и меня затрясло.
– Всего лишь судорога. Твоё тело тебя спасло. Оно не позволило сделать задуманное. Инстинкты могут оказаться сильнее наших планов. Я нашла тебя лежащим на мосту в припадке.
– Как ты вообще там оказалась?
Элла внимательно посмотрела на меня:
– Ты не оставил выхода. Последнее, что я от тебя услышала, было слово «Vale». Всю нашу встречу ты молча слушал, а сказанное тобой на латинском «прощай» прозвучало обречённо и устрашающе. Напомню, что я терапевт – латынь изучала. Не нужно быть психологом, чтобы понять: ты затеял неладное.
– А я думал, это слово было просто последней мыслью в моей голове.
– Да, ты выпил немалую порцию алкоголя, и твоё сознание оказалось где-то между мыслями и поступками. Между двумя реальностями. В трубке после твоих слов я услышала грохот и подумала, что ты упал без сознания и выронил смартфон. Я пулей выехала к тебе домой. Хорошо, что дорога проходит рядом с этим ужасным мостом, на котором ты лежал, корчась в судорогах. Зачем ты туда пошёл?
Было сложно проговорить несбывшееся намерение:
– Пытался всё повторить за ним…
Элла задумалась, не отрывая от меня взгляда. Несколько секунд тишины резали уши.
Она предположила:
– Тебя, наверно, перевесило назад. Снег немного смягчил приземление, плюс судороги и алкоголь не дали телу напрячься в полёте. Всё ясно. В итоге на тебе нет даже синяков. Доктор сказал, что анализы показали воспалительный процесс, который неизбежен при долгом нахождении на холоде без верхней одежды, небольшое отравление алкоголем и скачок уровня сахара.
Я молчал и не мог переварить тот факт, что не умер.
В левой части комнаты было окно, за которым всё так же шёл снег. Только в этот раз он тихо падал обречёнными хлопьями, создавая внешние шторы, прикрывающие вид на сосновый лес. Погода продолжала заботиться обо мне и открывала мир постепенно. Она занавешивала счастливых людей, наслаждающихся зимними прогулками и катаниями на лыжах. Сейчас они абсолютно не подозревали о том, что один съехавший с катушек парень лежит в больнице после попытки оборвать свою жизнь на ржавом мосту.
Выждав, Элла мягко спросила:
– Почему ты решился на такое? После нашей последней встречи что-то произошло?
Я не смог смотреть Элле в глаза и, продолжая наблюдать за падающим снегом, ответил:
– Ничего не было запланировано. Я просто не справился с пустотой, которая резко появилась после письма Герору.
– Мы ведь обсуждали с тобой возможность панических атак ещё до групповой терапии и обговаривали план действий. Я просила тебя сразу звонить мне! – упрекнула Элла.
– Просто чьё-то участие тогда было не нужно. Мне не хотелось утешения или помощи. Хотелось… – Мой голос дрогнул.
– Наказания… – закончила за меня Элла.
Из глаз хлынули слёзы. Грудь сдавило железными клещами боли, и при каждом всхлипе мою голову пронзали невидимые копья. Накопившееся чувство вины брызгало из меня, разбрасывая бриллиантовые осколки истерики. Я копил эти эмоции, как драгоценности, в бессмысленном отчаянии слишком долго. Вместе с ними планировал и умереть.
