Они вышли на улицу, где в одном из домов грохотала музыка и внутри, судя по звукам, что-то праздновали.
– Мега-девичник, забыл? – Джинкс развернулась и указала пальцами на большой синий плакат, виднеющийся над дверью: «только для девочек с синими волосами». – Прости, мальчикам сюда нельзя! Увидимся завтра в мастерской!
Она скрылась за дверью и оттуда тут же раздался ее возглас, встреченный другими криками:
– А вот и я! Зажигаем!
Послышался взрыв хлопушки, новые крики и из открытых окон полетели сверкающие блестки.
Пожав плечами, Экко пошел кататься с парнями.
Джинкс и Иша провели с поджигателями пару месяцев. Они с Экко и остальными работали в мастерской, спорили, помогали друг другу, дурачились, пару раз даже вылетали вместе. Особенно Экко запомнилось, как они врубали музыку так громко, что она заглушала даже визг болгарки, а после дня в мастерской, измазанные маслом, заваливались к нему в квартиру только втроем и объедались горами жирной, соленной и острой еды, которую сами приготовили.
Девчонки жили в доме с другими девушками, участвовали в жизни деревни, познакомились и подружились с остальными поджигателями, но больше всего времени проводили с Экко.
Время пролетело быстро, словно не прошло и недели, и он не заметил, как наступил день, когда ему пришлось снова завязать Джинкс и Ише глаза, чтобы отвести их обратно в Заун. Это уже не было необходимостью, многие в деревне приняли ее и прощались, как с подругой, но Джинкс настояла на том, что не хочет знать точной дороги.
– Так всем будет спокойнее, верно? – улыбнулась она, завязывая на затылке лоскут ткани.
Когда они вышли на улицы Зауна, прощаться Экко не захотелось и он решил довести их до дома, но Джинкс его остановила, уперев ладонь в грудь.
– Мы дальше сами, – сказала она. – Спасибо, что пригласил нас, Экко. Это было… это было самое скучное приключение в моей жизни, – улыбнулась.
Иша встала в стороне и с любопытством наблюдала за сестрой и поджигателем, теребя пальцами край футболки. В деревне все только и говорили о том, что эти двое рано или поздно точно сойдутся, а Ише хотелось бы, чтобы Экко бывал с ними чаще. Ей нравилось, какое спокойствие от него исходит, и что он мало говорит, почти как сама Иша. А еще он вкусно готовил.
– Если захочешь вернуться, дай мне знать, – предложил он, кивнув на большой камень у тоннеля, где они стояли. – Оставь записку и я приду за вами.
Джинкс задержала взгляд на его лице. Все эти годы она видела его напряженным, с плотно сжатыми челюстями, с боевой раскраской, без которой Экко не покидал деревни. Теперь его взгляд переменился, стал открытым, так что ей казалось, что через глаза она видит вообще все, о чем он думает. При этом он как будто знал, что она видит, но его это ничуть не смущало. Он и не думал прятаться.
Сам Экко вроде не двигался, но каким-то образом становился ближе, и Джинкс кожей ощутила, что вот-вот что-то произойдет.
Молчание затягивалось, Иша вытаращила глаза, когда Экко все же протянул руку Джинкс и сделал шаг вперед. Но та вдруг наклонила голову и уткнулась лбом ему в грудь, вроде и не оттолкнула, но объятия все равно вышли неуклюжими.
– Я рада, что мы снова друзья, – сказала она тихо.
Иша возмущенно скривила рот, взмахнув руками, а Экко, улыбнувшись, похлопал Джинкс по плечу и тайком подмигнул девочке.
– Конечно друзья… – так же тихо ответил он.
Она отстранилась, взяла Ишу за руку, и, пряча покрасневшее лицо, помахала на прощание. Экко махнул в ответ и, усмехнувшись про себя, пошел к месту, где оставил летающую доску.
