Арлекины и радуги - страница 14

Сначала они целовались, и Маргарита позволяла ему трогать себя везде… почти. Потом кто-то крикнул: «Куранты!» Все повскакивали с мест, хлопнуло шампанское, зазвенели, сталкиваясь, бокалы. Один разбился, и Маргарита рассмеялась: «На счастье!»

Дальше они с Костей оказались в какой-то комнате, где была большая кровать, небрежно накрытая пледом. Маргарита усадила на нее Костю, и сама села сверху. Стащила через голову свитер в вязаных узорах, оставшись в игривом розовом бюстгальтере с оборками. Костя просунул под него руку, пощупал Маргаритину грудь, уже мирясь с неотвратимостью того, что должно было произойти. Конечно, ему было страшно, но он дал себе слово не отступать. Пусть случится, что случится.

Костя откинулся на кровать, перевернулся, подминая Маргариту под себя. Нашел застежку на бюстгальтере, немного повозился и расстегнул. Маргарита, не стесняясь, сдернула юбку и колготки, оставшись в одних трусиках, таких же розовых с оборками. Расстегнула на Косте ремень, потом молнию, взялась рукой за крепкий член, а потом вдруг сунула его себе в рот. Ошеломленный, Костя автоматически пополз вверх, спасаясь от нее, потом, наоборот, подался вперед. Маргарита облизывала его, как мороженое, блаженно причмокивая, хотя Костя режиссерским чутьем и угадывал за этим игру. Однако чувство было такое приятное, такое невыносимо острое, что он предпочел покориться, позволив Маргарите довести его до финала.

Она деловито поднялась, сказала: «Я на минутку», – и выбежала в туалет. Там включилась вода, Костя услышал, как она полощет рот и отплевывается, улыбнулся про себя. Маргарита вернулась с пачкой сигарет, прикурила и предложила Косте. Он взял одну, затянулся и закашлялся, потому что курить не любил и привычки к сигаретам у него не было.

– Я это специально, – похвасталась Маргарита. – Чтобы ты потом дольше не кончил. Ты же в первый раз, да?

Костя кивнул.

– Я так и думала. В первый раз все быстро кончают. По-моему, ужасно несправедливо. Одна возня, и никакого удовольствия.

– Ты, значит, подстраховалась? – усмехнулся он.

– Ага. Ты же не против?

– Ну что ты!

– Понимаешь, девчонки многие не умеют кончать, а я научилась. Только у меня быстро не получается. Надо подольше. Сможешь?

Костя прислушался к себе и кивнул.

Он действительно справился, так что Маргарита громко дышала и извивалась под ним, а потом даже вскрикнула и широко распахнула глаза.

– Класс! – выдохнула она, немного придя в себя и снова закурив. – Повторим?

– Давай попозже, – взмолился измотанный страхом и недавними усилиями режиссер. Актриса понятливо улыбнулась.

До повторения пришлось подождать, потому что второго января Маргарита улетела с родителями на очередные острова. На февраль у них была назначена премьера, и, когда она вернулась, Костя уже с головой ушел в репетиции. Он шлифовал каждый эпизод, будто готовил спектакль для какого-нибудь столичного театра, а не для актового зала в школе. Гонял актеров по тексту, менял мизансцены, что-то додумывал и дорабатывал. Мама с тревогой наблюдала, как он, сидя за ужином, чертит схемы в блокноте и не замечает, что ест. Однако если она делала замечание, отец вставал Косте на защиту. Он считал, что у мужчины должно быть дело всей жизни, и посягать на него никто не имеет права.

С тем, что врачом сын не станет, Борис Константинович смирился с трудом, но постепенно заинтересовался Костиным театром и на премьере обещал быть.