Армагеддон – дарующий жизнь. Откровения сектанта - страница 8

Ну что ж, посмотрим, что это за Учение нас ждёт в Сибири, у подножия великих гор (так в древности именовали массив гор центральной Азий: Алтай, Саяны). Что приготовил для нас этот, как его… Виссарион? Ну а МАТРИЦА подождёт своего часа, – пока я не был готов сразиться.

«И самый длинный путь начинается с первого шага»

Китайская пословица

Некоторое время ушло на оформление виз, где было отмечено, что на территории России нам разрешено находиться не более трёх месяцев. Этого вполне достаточно, чтобы убедиться – что же там происходит в далёкой Сибири. В начале апреля, то есть всего через месяц после того, как Юрис принёс весть о Свершении, мы уже были готовы отправиться в путь. Трудовая деятельность, которой я занимался в качестве учителя по медитации, в СИСТЕМЕ не была особо востребованной, поэтому мне не приходилось отпрашиваться с работы или ждать отпуска. С СИСТЕМОЙ я был связан минимально, поэтому в любой момент мог двинуться куда угодно, как вольная птица. Правда, плата за такую свободу, которую я ценил больше всего, была высокой: лишь мизерное количество фантиков (то бишь деньжат) мне удавалось как-то добывать случайными заработками. Между прочем, я подрабатывал в том числе и статистом-позировщиком в Академии Живописи, где, используя свои навыки по сосредоточению, надолго замирал в требуемой позе, пока студентки тщательно прорисовывали в своих мольбертах все детали моего обнажённого тела. Для меня это было упражнением, ведь в молодости, ещё в школе я был очень застенчивым мальчиком, который краснел безо всякой причины. Я мог, допустим, покраснеть за того, кто стоял у доски и не мог ответить на вопрос учительницы, – то есть я краснел за других, не говоря уже о ситуациях в которые попадал сам. В кругу мальчиков подростков надо мной подшучивали, когда один, показывая на меня пальцем, неожиданно проговаривал: «А давай-ка ты сейчас покраснеешь!» И я краснел… Все смеялись, мне было до жути неловко, но я не мог ничего сделать, и краснел… Я краснел и тоже смеялся вместе со всеми. Обиду на своих друзей я не носил, просто понимал, что нужно что-то с этим делать. И я боролся внутри себя, делал всякие неприсущие шаги; и если я стеснялся своей наготы, значит – я должен был позировать перед студентками Академии!.. Так что, ехать в Россию мы собрались достаточно быстро; Алиша также была в то время почти свободной: она заканчивала Вильнюсский университет, кафедру славянской филологии, и как раз в те дни писала дипломную работу, которую решила закончить уже в пути. Кстати, её работа называлась «Русский мат: этимология и семантика нецензурных выражений», думаю, об этом мы ещё поговорим… Ехать мы решили поездом, потому что на самолёт нам не хватало денег. А умение терпеливо ждать – это одно из основных качеств, которую я приобрёл медитируя, и которой учил тех немногих, кто был готов вместе со мной спускаться на самое дно своего подсознания, чтобы вернуться оттуда с… ещё большей печалью. А кому нужна печаль?! Хотя – это правда: чем глубже нырнул, тем более тонкие законы мира открываются. И ничего нового я здесь, не открываю. Говорят: «Познай себя, и ты познаешь весь мир,» – но, всегда забывают добавить: «И тем больше печали ты познаешь». «Жизнь – это страдание,» – говорил ещё Великий Буда.

В Москве мы пересели на другой поезд, и когда перекатили Уральский хребет, загадочная Азия подала нам свои знаки. Надо сказать, что я был приятно удивлён тем уровнем российской действительности, в которую мы так неожиданно въехали. В моём представлении, в этой большой стране, особенно в зауральских просторах Сибири, жизнь общества должна была протекать в своём первозданно-диком виде. Я готовился увидеть чуть ли не картины из фильмов о «диком западе» времён освоения Америки, где на состав могут напасть индейцы (в русском варианте: какие-то предки местных племён, воинов Чингиз-хана), а в самом поезде пьяные, ну не ковбои, а русские уголовники со сплошь татуированными телами, устраивают дикие драки. К счастью, ничего похожего мы не встретили, и никаких приключений в поезде не испытали. За окном мимо нас проплывали города, правда, необычно гигантских размеров. Я видел, необычную для меня, огромную массу населения, и представлял грусть одиночества в глубине каждого. Это были такие же люди, и не важно, что их скопления непривычному взгляду казались гигантскими. Люди везде были одиноки. Хотя никто этого одиночества в сердце своём вам не выдаст, да и сам себе часто в нём не признается! Страх! – вот что движет населением: лучше уж со всеми как-нибудь дожить, хоть в МАТРИЦЕ, хоть суррогатом неистинных чувств переполненным, да зато вместе, дружно со всеми… А так, на внешнем плане всё было o’кей: стелились асфальтированные дороги, а по самому поезду часто ходили строгие милиционеры, внушавшие доверие к порядку. И всё же был один, особый штрих русской действительности того времени, когда люди учились выживать по новым правилам рыночной экономики. Страна была похожей на большой базар, люди учились продавать, – для многих это было и непривычно, и стыдно. Но это был единственный способ выжить. По поезду также ходили всякого рода продавцы. Продавалось всё, что только можно было продать: пирожки, детские игрушки, шерстяные свитера, книги, бижутерия, дорогие сервизы и многое другое… Книгами торговали глухонемые. Через них-то и проявился первый знак. Двое мужчин среднего возраста ходили по поезду, разнося литературу эзотерического толка. Я с некоторым интересом наблюдал за ними, как они переговаривались между собой языком жестов. Полчасика назад они ушли в конец поезда, и сейчас возвращались обратно. Один шёл несколько выдвинувшись вперёд, раскладывая книги на столиках перед пассажирами. Второй двигался вслед за ним, знаками предлагая что-нибудь купить, но чаще всего ему приходилось безмолвно собирать свой товар и уносить дальше. Покупательная способность населения в эти годы депрессии в стране была весьма ограниченной.