– Вы издеваетесь надо мной, Арсен Люпен, – заметил полицейский.
– Ганимар, – отчеканил Люпен, – сегодня пятница. В следующую среду я приду к вам выкурить сигару на улицу Перголези в четыре часа дня.
– Я жду вас, Арсен Люпен.
Как два добрых приятеля, отдающих друг другу дань заслуженного уважения, они обменялись рукопожатием, и старый полицейский направился к двери.
– Ганимар!
Сыщик обернулся.
– В чем дело?
– Ганимар, вы забыли свои часы.
– Часы?
– Да, они как-то попали в мой карман.
И он возвратил их с извинениями.
– Простите меня… дурная привычка… Ведь вовсе не обязательно лишать вас ваших часов только потому, что у меня отобрали мои. Тем более что здесь у меня оказался хронометр, на который я пожаловаться не могу, он вполне устраивает меня.
И Люпен достал из ящика стола большие золотые часы в тяжелом и удобном корпусе, украшенные увесистой цепочкой.
– А эти часы из какого кармана? – спросил Ганимар.
Арсен Люпен мельком взглянул на инициалы.
– Ж.Б… Черт возьми, кто бы это мог быть? Ах да! Припоминаю: это Жюль Бувье, мой следователь, прелестный человек…
В тот момент, когда Арсен Люпен, закончив трапезу, доставал из кармана красивую сигару с золотым ободком и со снисхождением рассматривал ее, дверь камеры открылась. Он едва успел бросить сигару в ящик и отойти от стола. Вошел надзиратель: настал час прогулки.
– Я ждал вас, мой дорогой друг, – воскликнул Люпен, как обычно, веселым тоном.
Они вышли. И едва скрылись за поворотом коридора, как двое мужчин зашли в камеру и начали тщательно осматривать ее. Один из них был инспектор Дьези, другой – инспектор Фольанфаном.
Надо было положить этому конец. Вне всяких сомнений, Арсен Люпен поддерживал связь с внешним миром и своими сообщниками. Накануне газета «Гран журналь» опять опубликовала следующие строки, адресованные ее сотруднику, отвечавшему за судебную хронику:
Месье!
В статье, опубликованной на днях, вы позволили писать обо мне в таком тоне, который ничем не может быть оправдан. За несколько дней до открытия процесса я явлюсь за объяснениями.
С глубоким уважением,
Арсен Люпен.
Почерк и впрямь принадлежал Арсену Люпену. Значит, письма посылал он. И получал их. Таким образом, не было сомнений, что узник готовится к побегу, о котором он сам объявил таким вызывающим способом.
Положение стало просто нетерпимым. В полном согласии со следователем, начальник Управления национальной безопасности Дюдуи самолично отправился в Санте, для того чтобы объяснить директору тюрьмы, какие меры предосторожности следует принять. И едва появившись там, послал двух своих людей в камеру заключенного.
Они приподняли каждую плитку пола, развинтили кровать, сделали все, что обычно делается в подобных случаях, но в итоге ничего не обнаружили. И уже собирались прекратить поиски, как вдруг прибежал запыхавшийся надзиратель:
– Ящик… посмотрите в ящике стола. Когда я входил, мне показалось, что он задвинул его.
Они осмотрели ящик, и Дьези воскликнул:
– Слава Богу, на этот раз он попался.
Фольанфан остановил его:
– Постой-ка, пусть шеф проведет осмотр.
– Однако это шикарная сигара.
– Оставь ее, и пойдем сообщим об этом шефу.
Две минуты спустя месье Дюдуи осматривал ящик. Сначала он обнаружил в нем подборку статей, вырезанных из газет и посвященных Арсену Люпену, затем – кисет для табака, трубку, тонкую и прозрачную, как луковая шелуха, бумагу и, наконец, две книги.
