— Да, Эд. Там очень много неясного. Пепелище мне не понравилось. От дома не осталось вообще ничего, так не бывает. Да. Куча пепла, никаких остатков сруба, даже печка сгорела. И крыша. Ну не напалмом же жгли его.
Настя приоткрыла глаза, разглядывая в темноте Беринга. Огонек в ухе выдавал вай-фай наушник, сильные руки на руле, гул колес по дороге. Молчаливая пауза выдавала длинную речь собеседника. А ведь правда: дом очень странно сгорел. Будто бы его не просто не тушили, а из брандспойтов поливали бензином еще дополнительно. Вообще ничего не осталось.
— Что с лагерем? Вы в этих людях уверены? Эрнест там остался? Сочувствую я подопечным. Мы переночуем под Новгородом и днем завтра там уже будем. Сразу обратно, Эд, даже я за рулем устаю. Особенно — от обилия идиотов.
Мою квартиру не трогайте, там мой личный контур, да. Свои ключи заберете на вахте, цели понятны? Хорошо, до связи. Да знаю я, знаю, не первый день замужем.
Палец к уху, сигнал отключился. Настя зачем-то притворилась спящей.
— Кофе хочу. Скоро заправка, немножечко выдохнем. Спросить меня ни о чем не хочешь?
Ну за что ей такой умный муж?
— Ничего приятного для себя я не услышала. Я — идиотка.
Он покосился, зачем-то поправил рукой ей прядку на лбу, слегка щелкнул по носу.
— Для тебя там было слишком много всего. Когда родной дом превращается в пепел… это больно. А вот Ванька меня расстроил, да, Ваня?
Быстрый взгляд в зеркало заднего вида, и Настя ехидно подумала, что не одну ее поймали за маленьким сонным притворством.
— А я все увидел, но не говорил. Влад… откуда у матери камень и эти цветы? После того как отец… — он гулко сглотнул, но продолжил: мы никому стали вдруг не нужны. Все только лясы точили и все. Это сейчас они вдруг добрые стали.
Влад задумался очень серьезно. Настя уже узнавала вот эту его “думную” складочку между бровей.
— Не знаю, Вань. Но узнаю.
Громкий вздох сзади.
— А лагерь... тот самый? Пром?
Беринг широко улыбнулся.
— Мы же договаривались. Да, в “Прометее” (*) тебя уже ждут. Ась, все увидишь сама и узнаешь.
— А как же вопросы мои? И кстати, сколько ты дней уже замужем?
Тихий смех был ответом, впереди показались огни, заправочной станции.
— Это Тверь. Хорошо проезжаем ее глубокой ночью, тут пробок не будет. Часа три-четыре еще и мы будем на месте.
Поцеловал тихо в лоб и вышел.
— Вань… Настя развернулась к угрюмо молчащему брату, рассматривающему происходившее за окном. — Толик этот… он мог это все сделать? На кладбище?
— Нет, — голос Ваньки осип отчего-то. — Только дом подпалить. Наська, прячься!
Что заставило ее не возражать, и нырнуть под сиденье сразу? Настя не знала. Но подошедший к машине мужчина невысокого роста, сутулый, в глубоком капюшоне доверия точно не вызывал. Он рассматривал внутреннее содержимое джипа так внимательно, насколько вообще это было возможно в кромешной темноте. А при возникновении Беринга из дверей заправки тут же испарился. Как и не бывало гостя.
Что происходит?
Сквозь лобовое стекло Настя увидела: Влад что-то почувствовал. Она видела его такого уже не однажды: хищник выходит на след. К машине подошел, задумчиво выпил один из стаканчиков кофе. Потом, глядя в темноту, выпил второй, предназначавшийся явно Насте. Кинул обе пустые картонки в урну, медленно оглянулся и … просто исчез.
— Нась… — шепот где-то за ухом. — Ты, главное, это.. не бойся и не ори, хорошо? Если что вдруг — отобьемся.
