– Там какая-то крупная станция на горизонте маячила, похоже на городок среднерусского размера. Сейчас, верно, въедем.
«Въедем» – это для товарного поезда почти наверняка означало остановимся, если, конечно, грузовой состав следовал обычному для подобных составов графику движения, без всяких там «зеленых улиц» и «особых назначений», а значит пропускал встречные-поперечные, литерные, пассажирские, пригородные. Оттого и тащились они вот уже пятый день, хотя на скором пассажирском добрались бы до пункта следования за трое суток. Ничего не попишешь, издержки грузовой езды…
– Сейчас поем и гляну по карте, что это за город такой, – сказал Гриневский, наворачивая картошку с тушенкой. – Сдается мне, это последний город перед границей.
Тем временем замелькали одноэтажные деревянные дома, окруженные садами, колодцы с треугольными крышами и обязательными лавочками, сараи и склады, показался переезд, где за шлагбаумом маялся «зилок» с перепачканными мукой мешками в кузове. Проскочили водокачку, проехали мимо автомобильного парка, вдали, над кронами высоких деревьев, удалось разглядеть «чертово колесо» – аттракцион, который в большинстве центральных российских городов по неведомым причинам в последнее десятилетие был демонтирован (ну вот не нравилось чем-то колесо обозрения демократам: или тоталитарной гордыней отдавало, или сверху слишком уж хорошо было видно, как ловко и шустро демократы разваливают-разворовывают великую страну). Так вот плавно, постепенно поезд вкатился в город, название которого пока обитателям «теплушки» оставалось неведомо.
Состав начал сбрасывать ход и наконец остановился.
Это в больших городах существуют грузовые и сортировочные станции, находящиеся вдали от вокзалов и пассажиропотоков, куда и загоняют прибывающие товарняки. В небольших же городишках все куда проще, чего ни коснись, в том числе и в отношении порядков на железной дороге: ближние к вокзалу пути – для пассажирских поездов, дальние – для товарных. Вот и вся дележка.
Их товарняк загнали на самый дальний от вокзала путь. Разглядеть название станции мешал состав с лесом, перекрывающий обзор – с их позиции виден только шпиль вокзальной башенки.
Карташ, Гриневский и Маша, разумеется, не прервали свой обед ради такого великого события, как прибытие в заштатный городок. За последние четыре дня эдаких событий набирается вагон с прицепом, почти в каждом подобном городишке они притормаживали – где на минуту, где на пять, где и по несколько часов торчали по неизвестным, почти что мистического характера причинам.
Значит, сейчас они дообедают, потом спрыгнут вниз, чтобы размяться, походить вдоль состава по твердой земле, перекинуться парой слов за жисть с каким-нибудь железнодорожником, заодно и выспросить, что за станция такая, Дибуны или Ямская…
– Оп-пачки! – в «теплушечном» проеме показалась голова. – Красиво отдыхаем!
Человек подобрался неслышно, не шуршал щебнем, не задевал ногой железки, не сопел при ходьбе. И не прошло и двух секунд после его «оп-пачки», как он запрыгнул в вагон, показывая себя во всей красе. Средних возраста и роста, жилистый, с очень подвижным лицом, вообще он производил впечатление проворного и пронырливого – так и просилась под него кликуха Ловкий.
– Кушаете? Дело, – он по-хозяйски осмотрелся в вагоне.
На железнодорожника этот тип походил мало. В первую очередь даже не отсутствием форменной одежды, а той наглецой, с которой держался. Следом же, не столь проворно, сопя и бормоча под нос ругательства, в «теплушку» лез второй. Этот второй был на славу откормлен и мордат – короче, настоящий кабанчик.
