Холода в огне сгорают,
В яростном костре весны.
Выбирай – дорогу к раю,
Или в царство сатаны.
Я приду. Спокойный, строгий,
Заберу тебя с собой.
Поведу иной дорогой,
В мир чудесный, мир другой.
Будем греться звёздным светом,
Будем кутаться в тумане!
Будет бесконечным летом
Жизнь под звёздными лучами!
Я с тобой! Вперёд и выше!
Обновленье, новый шаг.
Стать бы нам мудрей и чище…
Будет всё! да будет так!
Параболический алкоголизм
Схватит липкое безделье
За просохшую гортань,
Просыпаешься с похмелья,
Понимаешь, что ты – пьянь.
Брызги вечера шального
Больно бьют в твои виски,
Прессом давят на мозги.
Требует душа спиртного.
Пересилив силу воли,
Ищешь у бутылки дно.
Только сердце вдруг заколет,
Спиртом насквозь пронзено.
Настаёт миг пьяной смерти,
Крикнешь, силы сдав свои:
«Помяните меня черти,
Собутыльники мои!»
Ночь проходит без движенья.
Воскресаешь: утро, рань.
Пересохшую гортань
Снова теребит похмелье…
Антону Ш.
Джао-дали,
широкие дали
дороги к разврату,
обратно нельзя.
Дороги к разврату,
не сможешь обратно,
не будет возврата,
обратно – нельзя.
Раз выбрал развраты —
навеки запятнан,
запятнан стократно.
Замолишь в Аду
грехи и развраты,
на совести пятна,
свой выбор отвратный,
что неоднократно
вершил ты, развратный,
в весёлом чаду.
Награда – мученья,
за увеселенья,
и за расслабленья.
Страданья и боли
никто не замолит.
Забудься, пропащий!
Свободы не знавший,
к мученьям готовый,
поправший основы,
готовый и к бою,
и к неспокою,
по жизни идущий
сквозь дебри и кущи,
сквозь горы и стены,
прогнившей системы
отверженный сын!
Забудься, убейся,
расплавься, расклейся,
разбейся на части!
Не ведавший счастья
навечно один!
Колокол, колокол! Синее небо!
Звонкое небо над головой!
Лёха, давненько счастливым ты не был!
Лёха, давненько ты не был собой!
Ты затерялся строкой в документе,
Ты не нашёлся средь сказанных слов.
Кто-нибудь, кто-то за это в ответе…
Кто-нибудь… Кто-то! А ты не готов!
Лёха, твой мир безобразно расшатан.
Прислушайся к звону, будящему суть!
Колокол, колокол – медный глашатай,
Дающий надежду утратившим путь!
Ночь. Бессонница-подруга
давит горло жирной лапой.
Птицы-сны кружат над югом.
Запах тленья сладко-слабый.
Улица визжит девчонкой
в заоконном мире ночи.
Шум дороги жирной пленкой
давит уши, гад, морочит.
Стены, потолок и окна —
гроб в разрезе, труп не спит,
и, почти уже бесплотный,
сладким тлением укрыт.
не вздыхай, мой пёс!
я курю в ночи,
и смотрю на лес,
и на звездный свет.
думы все унёс
воздух полночи;
мир людей исчез,
я – луны сосед.
ночь поёт сверчком.
страж старинных тайн
лес стоит стеной.
мошки вальс кружат.
тихо всё кругом,
лишь собачий лай.
не вздыхай, цепной,
дай мне лапу, брат!
Настал великий час
Сорвать петлю контроля.
Круг сомкнут. Дух и воля
Сверкают блеском глаз.
А в центре круга двое:
Две жизни, две вселенных,
Ломая страха стены,
В священном танце боя
Возносятся над зыбким
Мирком проблем и фальши,
К свободе, правде – дальше!
Чтоб через привкус боли,
Живой, солёно-липкий,
Познать свой дух и волю!
Пустые автобусы мимо
мчатся дорогой грязной.
Падение необратимо.
Видимо, век несчастный.
Зданья слепой громадой
кровоточат грязью дорожной.
Запахи сумерек ада,
липких и невозможных.
Корчится век ожиданий,
и, как безумные, мчатся
в липких объятиях зданий
пустые автобусы счастья.
По степи по заснеженной кружится
Озорная весёлая вьюжица.
И бросает снежки, и колится,
И сугробит, сугробит околицу,
И румянит сонное солнышко,
