В стане же клана «Гастаты» царило всеобщее уныние. Разбившись ещё в том самом зале на пары, люди так и не смогли объединиться, даже после того, как их отвели в общую комнату. Все парочки разбрелись по помещению, о чем–то шепчась, и с недоверием поглядывая друг на друга. Фиде Кхан, молодой двадцатилетний рыбак из Карачи, что в Пакистане, сейчас сидел за столом, спиной к стене с холодильником, вместе с Фаузи Альдашем, сирийцем из Латакии. Перед ними на большом блюде были разложены различные овощи, наломанные куски лепешек, сладости и несколько кусков мяса, разных способов приготовления и вида. Инопланетяне, нужно отдать им должное, знали о разнообразии представителей человечества на планете, и состав провизии в таких вот ночных домах учитывал не только религиозные, но и климатические особенности места проживания жителей Земли, попавших в те или иные кланы. Фиде и Фаузи переговаривались друг с другом вполголоса, так, чтобы то, о чём шёл разговор, никто из присутствующих здесь не мог ни услышать, ни разобрать при всём старании. К тому же, каждый из них говорил только в тот момент, когда подносил еду ко рту, прикрываясь ею перед тем, как отправить тот или иной кусок по назначению.
Напротив них, возле стендов с оружием, расположились представители Индии и Израиля, которые поглядывали на них с явным недоверием, и даже злостью. Казалось, что напряжение, возникшее сразу же после того, как они вошли сюда, неминуемо приведёт к конфликту. И оно скорее всего к нему бы и привело, вот только один из охранников, что сопровождал их в это место, недвусмысленно дал понять, перед своим уходом, что если именно здесь, перед началом испытания и в этой комнате, возникнет драка, или ещё что похуже, то все без исключения члены клана «Гастаты» будут уничтожены, а их место займут другие люди, благо запасные игроки были у пришельцев в достатке. Только это, а именно нежелание умереть здесь и сейчас, всех и сдерживало от каких–либо решительных действий. Впрочем, что им мешало выплеснуть свое раздражение и ненависть сразу после того, как они покинут это место и окажутся на полигоне? Об этом как раз и говорили между собой Фиде и Фаузи. Девушки же отошли к месту отдыха и там, расположившись на мягких диванах, с опаской посматривали на остальных членов группы.
Первым заговорил Фиде.
– Эй, женщины. Мы готовы взять вас под свою защиту. Только вам придётся ежедневно доказывать нам свою полезность. Мы мужчины, мы будем вашей опорой там на полигоне, а вы должны будете во всем нам потакать и ублажать ночами. Да, нужно будет сильно постараться, но вы же хотите пожить ещё какое–то время. Да и на что вы ещё можете сгодиться, мы предлагаем вам как раз привычное вам занятие, – и оба, сидевшие рядом за столом в голос заржали, не сомневаясь в том, что деваться девушкам некуда, и они сейчас покорно подойдут к ним.
Но те смогли их удивить.
– Что? Ну вы и уроды! Да мы лучше сдохнем в первый же день, чем согласимся на это, – аж покраснела от гнева Канна Киритани, дизайнер одежды из Японии, а её соратница по ситуации, алжирка Джамила Лахдари в этот момент чуть пододвинулась к ней, сжимая в руках меч, который она, видимо, успела уже подобрать со стеллажа. Нужно отдать ей должное, хотя Джамила и была мусульманкой, и вроде бы как раз и должна была покорно принимать такое отношение, но она относила себя, по духу, к тем алжиркам, которые еще во время войны Алжира за независимость пятьдесят четвертого – шестьдесят второго годов двадцатого века, внесли существенный вклад в противостояние с французами, – сами себя удовлетворяйте, козлы.
