Упомянутая новобрачная стояла около двери, и он попытался проскользнуть мимо нее. Та запротестовала:
– Но как же это, Монти, дорогой, разве ты не собираешься…
Монтгомери остановился.
– Совсем позабыл, у меня ведь мало опыта в таких делах. Конечно же. – Он повернулся к Максу. – Возьми все это хозяйство. – Бифф сунул ему тюк и бутылки. Потом он подхватил Моу на руки, что-то хрюкнув при этом, перенес ее через порог, снова поставил на ноги и поцеловал. Она тем временем повизгивала и краснела. Макс молча прошел вслед за ними, положил принесенное на стол и отвернулся к плите. Плита совсем остыла, он не пользовался ею со времени завтрака. Была еще и электрическая плита, но она перегорела еще при жизни отца, а денег на починку так и не нашлось. Он вытащил из кармана складной нож, настрогал щепок, добавил растопки и поднес к получившейся кучке зажигалку. Когда пламя разгорелось, он вышел с ведром за водой.
Когда он вернулся, Монтгомери сказал ему:
– Не мог понять, куда это ты пошел. Неужели в этой мусорной куче нет даже водопровода?
– Нет. – Макс поставил ведро на пол и подложил в огонь пару деревянных брусков.
Моу сказала:
– Макси, ты должен был приготовить обед.
Монтгомери любезно заступился за Макса:
– Ну успокойся, дорогая, он же не знал, что мы приедем. И к тому же это дает время для тоста.
Макс стоял, повернувшись к ним спиной, и уделял все свое внимание нарезанию грудинки. Перемена была столь ошеломляющей, что ему пока еще не хватило времени полностью ее осознать.
– Эй, сынок! Подними стакан за новобрачную! – окликнул его Монтгомери.
– Мне надо готовить ужин.
– Чепуха! Вот твой стакан. Быстренько!
Монтгомери налил в стакан на палец янтарно-желтой жидкости; его собственный стакан был наполнен до половины, а у новобрачной по крайней мере на треть. Макс взял свой стакан, подошел к ведру и черпаком долил в него воды.
– Ты же только испортишь!
– Я к этому не привык.
– Ну ладно. Ну, значит, за зардевшуюся новобрачную и всю нашу счастливую семейку! Пей до дна!
Макс осторожно хлебнул из стакана и отставил его. По вкусу это напоминало горькую микстуру, которую давала ему как-то весной окружная медсестра. Он вернулся к своему прерванному занятию, но Монтгомери опять окликнул его.
– Эй, как это, ты же не допил.
– Послушайте, мне надо готовить ужин. Вы же не хотите, чтобы все подгорело?
– Ну что же, – пожал плечами Монтгомери, – тем больше останется нам. Твою долю мы используем на запивку. Знаешь, сынок, когда я был в твоем возрасте, я мог опрокинуть полный стакан, а потом сделать стойку на руках.
Макс собирался поужинать грудинкой и разогретыми оладьями, но их осталось только полсковородки. Он поджарил яичницу на жире от грудинки и сварил кофе, этим и ограничился. Когда они сели ужинать, Монтгомери оглядел поданные блюда и громко объявил:
– Лапочка, я надеюсь, что начиная с завтрашнего дня ты сумеешь делом подтвердить все то, что наговорила мне про свои кулинарные таланты. Твой парень – не такой уж хороший повар.
Несмотря на эти слова, он поел от души. Макс решил не говорить ему, что он готовит лучше, чем Моу; Монти очень скоро и сам это обнаружит.
В конце концов Монтгомери отодвинулся от стола, вытер рот, налил себе еще кофе и закурил сигару. Тогда Моу вопросила:
– Макси, дорогой, а что будет на десерт?
– Десерт? Ну – в холодильнике есть то мороженое, что осталось после Дня Солнечного союза.
