Позднее я временно командовал 10./JG-26 «Шлагетер», пока в феврале 1940 года меня не перевели в 4./JG-52. Там я оставался до начала Битвы за Англию. У нас было много времени, мы часто летали патрулировать вдоль границы, но не встречали врага. После боя 18 декабря 1940 года англичане отказались от дневных налетов бомбардировщиков и посылали их только по ночам. Так продолжалось всю войну.
Во время Битвы за Францию мы не слишком переутомились. Мы имели все мыслимые преимущества – в количестве самолетов и их качестве, лучшей тренировке и опыте. Лишь немногие из наших пилотов сталкивались с противником летом 1940 года до капитуляции Франции. К этому времени к нам поступило много новых истребителей и летчиков. Но Битва за Англию оказалась совершенно иной по многим причинам. Прежде всего, нам приходилось летать над водой – через Ла-Манш в Англию и обратно. Это означало, что после прибытия в район цели у вас останется топлива на 20 минут полета, если вы не ввяжетесь в бой. Если начнется бой, это означало, что у вас есть всего 5 или 7 минут на полных оборотах двигателя. Время следовало экономить любыми средствами. Если вы сопровождали бомбардировщики, у вас появлялись другие головные боли, и я объясню почему.
Англичане были прирожденными летчиками-истребителями, хорошо обученными и энергичными. Они были отважными, я никогда не сражался с лучшими пилотами за всю войну, даже американцы были хуже. Мы с Англией имели почти равное количество истребителей, поэтому становились возможными бои типа «собачьей свалки». Они взлетали и навязывали нам бой, так как, благодаря радару, знали, где нас искать. Они имели больше топлива для боя. По моему мнению, Битва за Англию была самым жестким испытанием для людей и самолетов, и выжили только лучшие. Вы либо быстро учились, либо просто не возвращались.
Наш Ме-109 лучше пикировал и быстрее набирал высоту, чем «спитфайр». Мы были немного быстрее и почти такими же маневренными. Однако «спитфайр» был лучше на виражах. Первые «спитфайры» имели серьезный недостаток, их моторы глохли при крутом пикировании, так как были оснащены карбюраторами. Наши моторы имели непосредственный впрыск топлива в цилиндры. Очень часто, чтобы уйти от «спитфайра», мы переходили в пике, а потом переворотом шли вверх. Пока английский пилот пытался перезапустить мотор, он был уязвим. Вскоре они перестали пикировать, а просто набирали высоту и ждали, пока мы тоже пойдем вверх. Тогда они в пологом пике наносили удар, сбивали немецкий истребитель и снова уходили вверх.
Мы разработали новую тактику, чтобы справиться с этой проблемой. Приманка и ударная группа были идеей Галланда. Для этого звено делилось на две пары. Одна пара пикировала, увлекая за собой «спитфайры», если те не шли вверх. Если англичане пикировали следом, мы преследовали их. Если они шли вверх, верхняя пара преследовала их, связывая боем, пока первая не наберет высоту снова. Это работало каждый раз.
Использовать эту тактику против «харрикейнов» не было нужды. Они не могли перехватить нас, если только мы не начинали бой на виражах. Они были очень маневренными и легко нас обходили. Поздние модели «харрикейнов» несли до четырех пушек в каждом крыле и были опасными зверями, однако они были медленнее и не такие маневренные, как «Харрикейн I», хотя более маневренными, чем Ме-109Е. Новая модель Ме-109F лишила англичан этого преимущества. «Харрикейны» обычно атаковали наши бомбардировщики, а «спитфайры» атаковали нас.
