Осторожно пересекли в темноте оренбургский тракт, по-началу обкатывая режим движения, прошли западнее Борисова и с рассветом углубились в лесной массив, свернув с проселка на Отары. Скорость движения обоза вне дороги падала вдвое, тяжело груженные подводы оставляли в грунте приметную колею, лошади уставали, а на крутых подъёмах приходилось им в помощь подпрягать сменных лошадей. На привалах лошадей распрягали, поили-кормили, себе успевали сварить кашу и запарить травяные чаи, для которых по дороге запасались подножными припасами. К исходу первых суток устали все, но режим движения был отработан. Сухая пора позволяла делать в день до 15-20 вёрст, если местность не требовала проводить предварительный осмотр маршрута. Тогда движение замедлялось еще более.
Особую сложность представляли крутые спуски в долы и овражки: груженые подводы под уклон начинали толкать впряжённых лошадей перед собой, и приходилось цеплять к телегам сучкастые «волокуши» из брёвен или стопорить колеса осей продетой через спицы жердиной. Но движение было устойчивым, ничего не ломалось, лошади справлялись, погода благоприятствовала. Пока двигались обратно маршруту, которым шли на Казань, места были узнаваемы и почти знакомы, где-то по правую руку, попутно, несла свои воды Волга, напоминая о себе густыми утренними туманами и ночной прохладой (кстати, с прохладой предстояло что-то решать, надвигалась осень), далеко по левую руку петляла полями пыльная лента оренбургского тракта, который пересекли ещё у Казани. К исходу четвёртых суток, 12 августа, вышли к Табаеву, и остановились на отдых в лесу. Впереди была открытая местность, тракт, и паромная переправа через Каму. Она сейчас беспокоила Туманова более всего. Переправляться на тот берег предстояло на пароме, как и в прошлый раз, только причины теперь были иными: по другому переправить через Каму подводы не было никакой возможности. После того, как обустроили лагерь, к переправе выслали пешую разведку: Филатова и Лисина. Вернулись разведчики не скоро и затемно. Филатов доложил Туманову:
– Командир, паром на этом берегу, под замком, охраны нет, но на том берегу парный пост, как и прошлый раз, только нынче стоят чехи. Меняются через три часа, смена добирается с этого берега на лодке, с Епанчино. Весь караул расположен там, думаю отделение, не меньше. Службу несут плохо, разводящего нет, на вёсла садятся двое, меняются, а после смены сдавший пост сам гребёт обратно. Крайняя смена была с полчаса назад.
Туманов с самого начала установил обращение в отряде по фронтовому: к нему обращались «командир», что вдвое короче «вашего благородия». Сам к казакам обращался по имени или фамилии, смотря что было короче. Как водится меж казаками, друг другу не «выкали».
– Значит, времени у нас два часа. Плюс полчаса на выдвижение. Сейчас час тридцать пять, – Туманов зафиксировал время и оглядел собравшихся в тесный круг казаков, – Делаем так: Гера и Лисин верхами возвращаетесь, переправляетесь ниже по течению через реку, после следующей смены пост снимаете и ждёте нас. Сёма, – обратился он к Щукину, – возьмёшь нужное, и как вернется смена с поста вскроешь замок парома, потом подашь сигнал Илье, а ты, – посмотрел на Суматова, – передашь уже нам. Встанешь на берегу ниже переправы за околицей, сигнал фонарём через старое голенище, учить никого не нужно? После сигнала встречаете нас у парома и сразу начинаем переправу. Если паром не вытянет всех – верховые переправляются вплавь. После переправы паром пустить по течению, Сёма это за тобой. Все уяснили свои действия? Вопросы есть?
