Атомный пирог - страница 3

– А как же от радиации защищаешься?

– Ну как. Аполлоний в таблетках, естественно.

– Понятно, – ответила я. А затем решила, что, если уж Сэму так приспичило общаться со мной, пусть это будет более интересная тема, чем аполлоний, защита от радиации и коммунисты. – А знаешь, откуда мы едем? Где мы сейчас были?

– В центре города?

– А именно?

– В большом торговом центре?

– Держи выше.

– В магазине летающих атомобилей?

– Нет. Интереснее.

– Неужели в ночном клубе?

– Сэм! Неужто ты не в курсе, что в наш город сегодня приехал сам Элвис?! – произнесла я торжественно-назидательно.

– А, – сказал Сэм. – Этот дёрганый, что ли?

– Сам ты дёрганый!

– Как скажешь… Слушай, Ава! Может, хочешь что-нибудь перекусить?

– Блин, да ты совсем меня не слушаешь.

– Нет, слушаю, слушаю! Вы там были на концерте, все дела. Просто если хочешь чем-нибудь заесть эту противную газировку, я мог бы символически угостить тебя… за счёт заведения…

– Прямо так?

– Ну да. Нам тут можно ежедневно брать еды на небольшую сумму… В общем… Это… Что ты больше любишь: радиокрылышки или радионожки?

– А обычных ножек нету?

– Обычные нам брать не разрешают, – сказал Сэм. – Они дороже.

Если вдруг кто не в курсе: радиоконечностями называют дополнительные конечности кур, обработанных ионизирующим излучением. В старину в природе были только куры с двумя крыльями и двумя ногами. И вот, лет пять назад, наконец-то была выведена порода с дополнительными парами того и другого. Правда, по размеру радиоконечности в три раза меньше обычных. Кроме того, курица при жизни ими не пользуется. Ну, то есть, они вроде как висят с боков, мешают ей немного, но задачи никакой не выполняют, не упражняются. Поэтому и мясо там не то, чтоб очень вкусное. Зато это дополнительное бесплатное мясо с каждой куриной головы. И если хорошенько обвалять радиокрылышки в панировке и поперчить, то получается неплохая закуска – для спортивных матчей в самый раз…

– Ну давай радионожки тогда, что ли. В крыльях-то есть совсем нечего.

– Ладно, – сказал Сэм, довольный, видимо, тем, что я не пренебрегла его гостеприимством. – Сейчас принесу.

Он ушёл. Я оглядела зал. Ронни по-прежнему торчал у пикчерфона, нервно теребил кудрявый провод и отчитывался в чём-то перед мамашей. Девчонки за столом были полностью поглощены беседой. Мой брат тоже встретил какого-то своего приятеля и зацепился с ним языками прямо у входа. В рассуждении, чем бы пока заняться, я обратила внимание, что музыкальный автомат молчит и рядом с ним никого нет.

Что ж, непорядок!

Я нашла монетку.

К возвращению Сэма с ножками закусочная была уже в сто раз прекраснее, так как украсилась звуками лучшего голоса в мире.

– А… Этот твой… – сказал Сэм, ставя передо мной тарелку с парой микроскопических курьих ножек.

В этот раз он, видимо, решил воздержаться от слова «дёрганый», но ничего другого не придумал.

– Тебе нравится? – воодушевлённо спросила я.

– Мне больше индейка.

– Да причём тут индейка! Про музыку речь! Песня – нравится?

– Ничё так… – сказал Сэм.

– А можешь поверить, что я слышала её вживую буквально пару часов назад?

– Должно быть, это круто.

– Еще как! А если я скажу, что было кое-что еще покруче?

– Это что же?

– Перед концертом Элвис беседовал с журналистами.

– Вот как.

– И нескольким девушкам из фан-клуба позволили там поприсутствовать.

– Надо же.

– Я была среди них!

– Ну и ну.

– И знаешь, что случилось?..

То ли из благодарности за бесплатную еду, то ли из-за того, что меня распирали эмоции и требовалось срочно поделиться ими с кем-нибудь, я выложила Сэму всё, что было перед концертом. Во всех подробностях поведала события, сделавшие меня самой счастливой, разделившие всю жизнь на до и после! Даже просто говоря об этом, просто пересказывая даже не другу, а так, знакомому, мне хотелось плакать и смеяться одновременно; хотелось бегать, прыгать до потолка, обнимать и целовать весь мир вокруг! Хотелось схватить Сэма за воротник и закричать: «Ты понимаешь?! Нет, скажи, ты понимаешь?!»