– Почему ты перевелась? – полюбопытствовала Аня.
– Из-за своей собственной глупости. Подругу обманули двое моих однокурсников, я отомстила. А они такие же мажоры, как Макар. Дело дошло до декана, а он меня не очень любил, потому что… я – это я, – тяжело вздохнула и продолжила: – И мне предложили два варианта: либо я сама перевожусь, либо меня отчисляют. Сказала, что сама – так декан от радости мне такие рекомендации написал, что меня в ваш универ без собеседования приняли. Но вот папе я до сих пор не призналась, что перевелась с юридического на журфак. И с понедельника должна идти на стажировку к Глебу, а он на папиных деньгах жениться хочет.
– Да, дела... – задумчиво пробормотала Аня заплетающимся языком.
Нам хватило пары бокалов, чтобы захмелеть. Мы обе крайне редко пили алкоголь, к тому же обладали довольно хрупким телосложением. Пузырьки шампанского ударили в голову, соседи сверху окончательно распоясались, и мы решили… отключить им свет!
– Там камеры стоят, прямо над дверью Макара, – грустно вздохнула Аня.
– И камеры обрежем, – пробурчала я, не в силах больше слушать раздражающие звуки и топот с верхнего этажа. – Ну приедет Макар…
– Да мы ему прямо сейчас все выскажем, – решила Аня, доставая мобильный.
Его телефон все еще был вне зоны действия сети, поэтому мы отправили ему в мессенджере несколько голосовых сообщений, уведомив, что он коварный тип приятной наружности, гад ползучий и еще много чего несомненно интересного и важного. С чувством выполненного долга уже собрались совершить диверсионную вылазку на второй этаж, когда у Ани зазвонил мобильный.
Решив, что это Макар, я напряглась, а сердце почему-то забилось как-то неспокойно. Но Аня, увидев, кто звонит, изобразила на лице всю скорбь этого мира и выплюнула:
– Филин.
– Филин – птица ночная, – глубокомысленно изрекла я, глядя на наручные часы.
Стрелки показывали два часа ночи.
– Филин – наш с тобой однокурсник. Уже три года доказываю ему, что мы не пара, а этот гад ко мне домой ходит и под окном серенады поет.
– Да он у тебя романтик! – засмеялась я, вспомнив свое дневное выступление.
– Еще какой! Гад он приставучий.
– Так избавься, – пожала я плечами.
– Как? Я уже чего только не пробовала. Захару только не жаловалась.
– Разберемся, – пообещала я, выискивая в инструментах Игоря кусачки.
– А я тебе помогу от матримониальных планов Глеба избавиться!
Мы важно пожали друг другу руки и, повинуясь пузырькам шампанского, которые бурлили в голове, а никак не здравому смыслу, как были, в пижамах и тапках отправились совершать диверсию, вооружившись фонариком и кусачками.
– Вон камера, – указала Аня пальцем на маленький белый агрегат над дверью.
На электрощите висела табличка, оповещающая всех мимопроходящих о том, что в подъезде ведется видеонаблюдение.
– Мда… – вздохнула я, открывая дверцу электрощита.
Не раздумывая ни секунды, опустила нужный тумблер, и во вражеской квартире мгновенно стало тихо.
– Вот этот провод режь, – быстро подсказала Аня, указывая на один из многочисленных кабелей, – пока они не додумались выйти.
Не раздумывая, резанула провод, быстро закрыла дверцу, и мы бегом вернулись ко мне. Заперлись изнутри, тяжело дыша.
Этажом выше послышались шаги, звук открываемой двери и… Музыка и гомон возобновились, а мы с Аней испуганно переглянулись.
– Мамочки…
– Мы не тот провод обрезали…
– Что будем делать? – дрожащим голосом уточнила я.
