Наде казалось, что еда и сон перестали ее питать; единственным источником энергии стало воображаемое подобие солнечной батареи, которое теперь было установлено в Надином животе и заряжалось от присутствия Юры. Ее любимым временем дня стал тихий час, во время которого парни обычно выходили на спортплощадку поиграть в футбол или в баскет. Сидя на скамейке или лежа на траве, Надя смотрела, как Юра в одних шортах и красной кепке бьет по мячу, или отдает пас, или бросает мяч в корзину, иногда попадая, а иногда нет. Она любовалась его легким и гибким телом и чуть не сходила с ума, когда видела, как после игры он с полотенцем и пакетиком с надписью «NIVEA» идет в летний душ. Однажды, когда он во время очередного баскетбола подбежал попить к скамейке, на которой сидела Надя с другими девчонками, стало заметно, что у него под лопаткой есть белый шрам в виде звездочки. Надя представила, что однажды ему было очень больно, и у нее заныло в животе.
Юра был очень умный. Надя думала бы так, даже если бы не влюбилась в него. Он перешел на третий курс Санкт-Петербургского Технологического института, и Надя не могла представить, какие космические знания о веществе и материи вмещает его голова. Он знал примерно всё, это было очевидно на интеллектуальных играх, которые оказались просто отвечанием на заковыристые вопросы. Юрина вожатская команда с лаконичным названием «Ржи!» каждый раз правильно отвечала почти на всё, а вот команда, в которой была Надя (она называлась «Витя и первачки»), обычно уступала каким-нибудь подозрительно умным детям. «И то, что он учится в Питере, – думала Надя, – это ведь не только про ум, это и про смелость тоже. Нужно быть смелым, чтобы после школы уехать так далеко от родителей в незнакомый город. И не в попсовую Москву, – заключала она, – а в Питер». Впервые она задумалась об этом городе, в котором никогда не была – какой он? На ум пришли слова «загадочный» и «сумрачный». И еще – «Юрин». Мысли о Петербурге уводили ее сознание все дальше по географической карте, куда-то в Венгрию, или в Бельгию, или в Болгарию, и она вспоминала о Кристине. Интересно, может, она тоже влюбилась там в кого-нибудь? Надя подумывала написать ей во «Вконтакте», но через ее телефон старой модели не получалось выйти в интернет. Можно было попросить у Вити айфон или договориться с Олей посидеть за штабным компьютером, но не хотелось заморачиваться.
Конечно, он обращал на нее внимание. Он всегда помогал, если им случалось дежурить вместе в столовой. Поварихи почему-то не давали сначала расставить по столам пустые стаканы, а потом уже налить в них компот или чай (вкус у столовских напитков был примерно одинаковый), – они заставляли таскать тяжеленные подносы с наполненными стаканами. Юра сразу брал подносы за Надин отряд, а потом за свой, его даже не нужно было просить. Иногда по вечерам он оставлял Олежку, с которым они работали вместе, одного укладывать детей спать и приходил к ним в корпус поболтать. А на всех вожатских пьянках, если Юра брал гитару, он непременно обращался к Наде: «Ну что, про оленя?», – наполняя ее внутреннюю батарею колоссальным количеством тепла. Но все эти маленькие события, хоть и служа Наде необходимым топливом, все же оставляли ее на зыбкой почве предположений и сомнений. В общем-то, ей и там нравилось стоять, ведь оттуда так отчетливо было видно ярко-зеленое футбольное поле, по которому бежал улыбающийся Юра в красной кепке и синих шортах.
