– Ты мне прекрати это! Я генералу Хрекову верю, – сказал Ткач, пройдя мимо нас, когда вкапывали очередной частокол из бомботары. – Кто такие? – спросил Ткач у Гусько.
– 236й истребительный полк из Осмона, товарищ командующий, – выпрямился Савельевич. – Майор Гусько, заместитель командира по политической части.
– Замполит-строитель? Всё видел, но такое впервые, – сказал Ткач. – Лётчик?
– Так точно.
Взгляд у командующего был таким, что он сейчас готов был вырвать из рук Гусько молоток и отдать его тыловику.
– У нас лётчиков много, да полковник? Живее здесь нужно строить всё и людей заселять, – пригрозил пальцем генерал, и делегация пошла дальше.
– А пойдёмте, товарищ генерал в столовую. Я вам и покажу, что жалобы были преувеличением, – весело предложил тыловик.
Как я понял, ничего у нас в питании не поменяется. Сейчас генерала покормят, как в ресторане «Метрополь» и скажут, что так кормят всех. Борису Ивановичу бы пообщаться с солдатами, которые выживают здесь.
Вечером следующего дня, когда уже было достаточно позднее время для бесед, к нам пришёл сам Хреков в сопровождении Бажаняна и командира штурмовиков. Чтобы все были в курсе, к нам набились в палатку вертолётчики и лётчики Су-25х. Генерал хотел переговорить со всеми сразу, чтобы не было сарафанного радио. Вместить такое количество народа было очень тяжело, поэтому пришлось задействовать и второй ярус кроватей.
– Так, циркачи, по итогам предварительного разбирательства сделали вывод, что имела место быть диверсия. Толковая и очень результативная, как показали итоги осмотра аэродрома, – подытожил генерал, присаживаясь на табуретку, но его резко остановил Гусько.
– Нет! Это очень хрупкий стул, – сказал Савельевич, выдирая из-под задницы генерала табурет. – Вот этот будет более надёжный, – предложил он стоявший рядом.
– А с чего он решил, что этот выдержит? С него вчера Гнетов шандарахнулся, – шепнул мне на ухо Марк.
– Сложно починить? Или образование не позволяет? – грубо сказал генерал, на что Гусько ответить было нечего. – Теперь по тебе, Григорий Максимович. Сегодня мы послушали ваше донесение. Сразу скажу, что бред полнейший и не соответствующий мыслям командования.
– Разрешите уточнить… – поднялся со своего места Гнётов, но генерал не дал ему продолжить.
– Не разрешаю, но уточню. Какой к чёрту предатель? В каких рядах? Вы уверены, что этот покойный афганский товарищ именно это сказал? – спросил Хреков, и я встал со своего места.
Слово, которое я не смог сразу перевести, означало предатель. Афганец намекал, что предатель среди нас – советских. Своего бы предателя он назвал шайтаном и добавил что-то из Корана.
– Товарищ генерал, я отчётливо слышал всё, что говорил этот афганец. Переводил тоже я…
– Ну, вот и два балла тебе за перевод! – крикнул Хреков, показывая мне жестом, чтобы я сел. – Забудьте этот бред на смертном одре. Теперь к делу.
Генерал рассказал, что под афганскими самолётами были установлены мины с часовым механизмом. В назначенное время они начали взрываться. Одновременно с этим заработали установки РСЗО.
– Откуда-то у этих ребят появились реактивные установки Тип-63 на УАЗах или просто на колёсной базе, – сказал Хреков, покачиваясь на стуле.
Этот момент вызывал уже обеспокоенность. Не так страшны Тип-63, как гнев Хрекова, если он сейчас свалится со стула.
– Били очень кучно. Работа расчётов была очень быстрой. Где их так натаскали догадаться несложно, – сказал генерал, и очень сильно отклонился назад.
