Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 - страница 52

Редозубова можно было назвать «неустойчивым» не только лишь потому, что он поддержал оппозицию в каком-то конкретном случае, – здесь важно было временнόе измерение: вопрос стоял об отношении партийца к группам, не подчинявшимся запрету на фракционную деятельность в прошлом, а не только настоящем. Был ли Редозубов оппозиционером по своей сущности, поддерживая Троцкого или Зиновьева?

Здесь впервые появляются в этом деле «Уроки Октября». Речь шла о вступительной статье, написанной Троцким к третьему тому своего собрания сочинений, в которой автор останавливался на «острых противоречиях» между правыми и левыми членами партии в момент, предшествующий захвату власти большевиками. Троцкий представлял себя и Ленина как последовательных и непримиримых борцов «за превращение демократической революции в социалистическую» путем преобразования Русской революции в перманентную мировую революцию. Таким образом, он ставил знак равенства между своей концепцией перманентной революции и линией Ленина на перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую. Эту позицию мог разделять и Редозубов, ратовавший за более экспансивную внешнюю политику Советского государства. 23 ноября 1924 года бюро Томского губкома по радио получило резолюцию собрания ЦК РКП(б), совместно с ответственными работниками осуждавшую «Уроки Октября» Троцкого115. Набирала силу кампания, конструировавшая образ Троцкого как беспринципного врага советской власти, чуть ли не меньшевика. Бюро Томского губернского комитета раскритиковало местных оппозиционеров, и Редозубов вынужден был отказаться от симпатий к опальному наркому. В то же время Каменев и Зиновьев предстали в «Уроках Октября» как нерешительные большевики, готовые на сговор с буржуазией и едва ли не сгубившие Революцию. В понятиях начала 1926 года, Редозубов не мог одновременно поддерживать и их, и Троцкого.

«Из четырех случаев я ошибался один раз в (крупном) политическом вопросе. Неужели мне не свойственно ошибаться, – суммировал Редозубов. – Должна ли партия человека, ошибающегося в таких вопросах, исключать? Из этих фактов можно вывести заключения, что я неустойчив?» Редозубов подчеркивал, что «с троцкистами, кажется, и в 1923 г. не делали организационных выводов». На XIII партконференции Ярославский заявлял, что проверочные комиссии чистили «людей беспринципных», карьеристов и упадочников, а не оппозиционеров как таковых. Поддержка Троцкого не была поводом к исключению кого-либо из партии во время партпроверки студенческих ячеек в 1925 году116.

Письмо Ширяеву стало ресурсом защиты Редозубова. «В письме я ясно и недвусмысленно пишу: я на стороне ЦК. За единство партии. Против ошибок Зиновьева, Сафарова, Каменева, Крупской, Сокольникова, Евдокимова, Саркисова и других. Это ясно определяет мою позицию <…> к новой оппозиции. По отношению к Троцкому видно, хотя бы вскользь, из тоже же письма: „Тогда (а это, как знаешь, было очень давно) в споре с вами (какой я политик) я, может быть, и „защищал“ Троцкого“<…> Да, это было 23–24 г., т. е. „очень давно“. Как мне было ни „мучительно“, я изжил эту болезнь и стою безоговорочно на стороне ЦК».