Как я уже сказал, наступали сумерки. Хоть стояло начало лета, и дни были тёплыми и солнечными, а ночи совсем короткими, всё же и я, и моя кобыла сильно устали. Голод одолевал меня, скудный запас пищи давно кончился, к тому же после целого дня в седле мне очень хотелось провести ночь под крышей в хорошей постели. Так что я возлагал большие надежды на то, что ручей выведет нас, куда нам нужно. В лесу сумерки сгущаются намного быстрее, чем в степи, так что вскоре стало по-настоящему темнеть.
С лошадью в поводу я уже довольно долго шёл вдоль воды, которая успела превратиться из небольшого ручейка в шаг шириной в речушку саженей в пять, и продолжала расширяться. Должен заметить, эта речка была очень живописной. Берега, поросшие сочной травой, в которой среди зелени пестрели самые разные цветы, густой лес по обоим берегам, но лес не страшный, не тёмный, а какой-то живой и светлый. Кое-где над водой склонялись плакучие ивы. В чистой, прозрачной воде резвились рыбки, порой проскакивали довольно крупные, с серебристой чешуей. Дно речушки было каменистое, так что я с лёгкостью мог видеть в незамутнённой воде даже то, что происходило у противоположного берега.
Итак, становилось всё темнее и темнее, наступала ночь. Я ещё мог пока различать дорогу, хотя это было с каждой минутой всё сложнее. Тут-то среди ветвей блеснул огонёк, не слишком яркий, но всё же он говорил о близости человеческого жилья. Пробиваться сквозь чащу не хотелось, да и не оказалось в том нужды. Я ещё немного прошёл вдоль берега речушки и оказался на лесной поляне, выходящей прямо к воде. Со всех сторон она была окружена густым лесом, который в наступающей темноте казался совершенно непроходимым. Но самое главное: посреди поляны высился крепкий и красивый дом, рядом с ним находились немногочисленные дворовые постройки. В городе такие дома обычно принадлежат зажиточным купцам или придворным. В ту минуту я подумал, что это, должно быть, заимка кого-то из придворной знати. Огонь горел в домике и в фонаре, висящем рядом со входом.
Я покричал хозяев, однако никто мне не ответил. Походил по поляне, заглянул в хлев и дровяник. Пусто. Только овцы казались единственными обитателями поместья. Тогда же я обратил внимание на то, что в загоне для скота нет места для лошадей, но не придал этому особого значения. Свою кобылу я расседлал сам, вытер соломой и оставил в компании овец. Она совсем выдохлась. Я же вновь отправился искать хозяев.
Я заглянул внутрь дома. Огонь, который вывел меня к жилью, горел в красивом светильнике, изображающем какой-то сказочный цветок. Когда же я пригляделся к внутренней обстановке, то сильно удивился. В лесной глуши стоит домик без обитателей, а внутри него мебель чёрного лакированного дерева, на столике стоит фарфор тонкой работы, курятся утончённые благовония, а в очаге горят душистые поленья. Изящные вазы с цветами украшают комнаты, циновки, покрывающие пол, новые и наилучшей работы, какая только может быть. И всё это затеряно в глубине леса на берегу безымянной речки, и вокруг ни одной живой души! Нет никого, никто не охраняет это богатство. Нет даже собак!
Это сейчас я понимаю, что мне следовало бы бежать оттуда, или хотя бы насторожиться, ведь я мог видеть совершенно очевидные знаки того, что с этим местом что-то не так. А тогда я подумал, что нашёл клад.
Я ещё раз вернулся к лошади, задал ей овса, какой нашёл, и пошел в дом. Как и положено, я разулся при входе и ещё раз обошёл все комнаты. Две спальни, одна общая комната с большим очагом, и самое главное, мне посчастливилось найти баню, которая наполнялась прямо из горячего источника, бившего из-под земли. Вода наполняла большую деревянную лохань, в которую легко поместились бы трое. Излишек воды переливался через край и по деревянному желобу стекал в реку. Таким образом, можно было купаться в горячей проточной воде. Это привело меня в полный восторг.
