Потому-то старый учитель-маг не злится на учеников, щадит их головы и свои нервы. Что он может? Разве научить предсказывать дождь, глядя на облако, да и то с ошибкой в двух случаях из пяти.
Маг дремлет, ученики тоже. Не дремлет только Задохлик. Он должен сберечь своего итакари. Морфами при дворе иногда пользуются, но их не любят. А шутники-бастарды еще злее деревенских — могут бросить не только в воду, но и в очаг.
Потому что морф, владеющий магией, — это как курица с двумя головами. И как морф никудышка, и маг из него будет — селянам на смех. Ни тут ни там, ни туда ни сюда, везде пнут и посмеются.
И уж совсем плохо, когда за дело берутся бастарды постарше. Каждый из них мечтает о троне, каждый готов взойти по трупам соперников, а перед этим — поупражняться в жестокости.
Задохлик не знает, что вечером их с итакари ждет новая шутка.
— Кого повесить, тебя или его?
Задохлик отвечает: «Меня». И не ошибается — когда один шутник выбивает табуретку, второй перерезает веревку. Но не сразу. Вот смеху-то… Звереныша никто не стал бы спасать, потому что за него не накажут. А мальчишку пришлось — над жизнью и смертью своих бастардов властен только король, и, пока он не отдал приказ, за убийство слишком шустрому «наследнику» самому голову снимут.
***
Я резко сел в кровати. За маленьким окном с резными узорчатыми ставнями низко тлел рассвет. Рука сама потянулась к горлу. Темная полоса чуть ниже кадыка горела огнем, хотя прошло уже много лет. Она не исчезла даже тогда, когда мы с Рисом слились в одно сердце и остальные старые раны потихоньку рассосались. Память о том, как удавка сжимала горло дикой болью и ужасом, а где-то там, под ногами бастардов, бился и верещал маленький зверек, — это не сон. И хотел бы забыть, да не получается.
А может, и не хочется. Потому что тогда, почти умерев, мы с Рисом стали другими. Из-за чего, как — я сам много раз пытался найти ответ на этот вопрос. Пока не нашел. Зато запомнил на всю жизнь — именно в тот момент все изменилось. Пожалуй… надо досмотреть сон до конца. Потому что осталась самая приятная часть.
***
Лужайка под ярким солнцем. Все бастарды, кроме двух-трех, самых взрослых и серьезных, собрались поиграть в тунг или посмотреть на игру. Неожиданно к игрокам присоединяется Задохлик. Ругань и стон: забивала от удивления роняет тунг на ногу, а тот, хотя из кожи, тяжелей якоря рыбацкого челна.
— Давайте его не убивать. До конца, — с усмешкой шепчет кто-то.
Шутка понятна. В летописях упомянуты две смерти высокородных от ударов сильно пущенного тунга, а скольким людям попроще он вышиб мозги — ведомо богам. И вот за это не наказывают — несчастный случай во время игры, бывает.
Удары, ругань, смех. Наконец тунг летит в голову Задохлику. Замирает возле лица, качается. А потом, ускоряясь, летит к обидчику и сбивает его на траву. Не до смерти, но встать тот смог далеко не сразу.
Тунг продолжает полет. Кого-то бьет в голову, в плечо, в спину, ниже. С разной силой. Задохлик помнит всех, и каждый удар — по заслугам. А еще… тонг можно пустить и по второму кругу. Заманчивая мысль.
Почти все корчатся на лужайке. Один из игроков, скорее шутник, чем мучитель, ловит взгляд Задохлика, и в его собственных глазах отражается понимание. Тонг летит быстро, но мальчишка успевает броситься под ноги внезапно разбудившему свою силу магу:
— Ваше высочество, пощадите!
