Мужчины явно растерялись, иметь дело с бабами в истерическом припадке никому не доводилось. Первым опомнился царь.
– Слуги!
Передал Наталью с рук на руки слугам и кивнул сыну.
– Пойдем, посмотрим, что там за записки.
Стоит ли удивляться, что никаких записочек нигде не нашли, хотя в покоях Натальи даже и стены простучали. Зато записочки, которые Наталья Алеше писала, нашлись, хотя и не все. Софья их тщательно отобрала, одну к одной, а уж руку Натальину Алексей Михайлович знал. И то сказать – хоть Наталья имя и не упоминала, но кое-что выцепить оттуда можно было и узнать адресата.
Мужчины молчали. Алексей Михайлович был подавлен. Алеша же просто молчал – ему было неприятно все это. И никогда бы он так не поступил, если бы не Софьины уговоры. Да и…
Политика – дело грязное. Уж сколько сестра ни говорила, а каждый раз убеждаешься. Или это так мерзко, потому что он подставил девушку? Да, какая ни есть, но она его любила. А он…
А все равно!
Теперь лишь бы не напрасно!
После обыска царь кивнул на свои покои – и медленно пошел к себе. Алексей следовал за ним.
Там Алексей Михайлович опустился в кресло – и сломленно закрыл лицо руками. Не было царя – лишь несчастный преданный человек, которому от того плохо и больно.
– За что она так, Алеша? Неужто не понял бы? Не простил бы?
Алексей огляделся, нашел взглядом кувшин со сбитнем, который стоял на столике у стены. Плеснул в кубок.
– Испей, батюшка.
Царь глубокими глотками пил сбитень. Дыхание его постепенно выравнивалось.
– Несчастный я человек. Все меня предают, воры одни кругом, верить никому нельзя… За что? В чем я провинился?!
– Не говори так, батюшка. Матушка тебя любила. Да и мы у тебя есть, мы не предадим. Просто иногда так бывает…
– Разогнать всех этих невест по домам…
– Не стоит, батюшка. Бояре обидятся. Ты лучше погляди на них – авось и выберешь себе любушку по сердцу?
– Я думал, она меня любит… Старый, вонючий…
Кубок с силой врезался в стену.
– Отправлю ее завтра к Матвееву! И чтобы духу его в Москве не было!
Алексей покачал головой.
– На смерть девку обрекаешь, батюшка. Что с ней Матвеев сделает?
Алексей Михайлович вздохнул.
– Думать о ней – и то больно.
– Прости меня, батюшка. Виноват я перед тобой.
– В чем? В том, что молод да красив? Или что не люба тебе Наташа? Так насильно мил и не будешь…
Алексей искренне зауважал своего отца. Многие бы на его месте так поступили? Да почти никто… и гонцу, принесшему дурные вести, досталось бы, и Наталью бы на плаху поволокли, и все же…
– Сегодня решить надо, батюшка. И сделать тоже. Иначе Матвеев ее не помилует. Ты же не хочешь ей смерти?
– Нет. Пусть счастлива будет… но подальше от меня.
– В Кахети? С Ираклием?
Алексей Михайлович задумался.
– Ираклий давно у меня денег просит, но ежели так – помогу я ему. Людей не дам, а денег пусть возьмет. Обвенчать их сегодня же ночью – и пусть едут.
– Ежели согласится он?
– А коли нет – так я и Арчилу помочь могу! – Синие глаза сверкнули гневом. – Он бесприданницу не хотел? Так нынче радость у него! Сам царь за девкой безродной приданое дает! Прикажи, чтобы нашли да привели!
Алексей так и сделал. И вернулся к отцу. Оставлять мужчину одного ему не хотелось.
* * *
Софья смотрела на лежащую без сил Наталью. Глаза ее были спокойны и холодны. С таким же выражением она разглядывала бы какое-нибудь животное редкой породы. Пока еще Нарышкина не пришла в себя, но Софья хотела поплотнее забить крышку ее гроба. Слишком Наталья умна, чтобы пускать все на самотек.
