– Бог милостив, все в порядке. Вот Настасью навестить хотела…
– А и сходи. Поговори с бедолажкой, глядишь, ей чуть полегче станет. – Темные глаза Ксении были безмятежными. – Пришла она в себя, плоха, конечно, но отойдет, Бог милостив. А мы приглядим, чтобы ее никто впредь не обидел.
– Ведь столько перенесла…
– В том-то и дело. – Ксения пожала плечами. – В плену многое можно было вынести – от врагов же! Там душа колючками ощетинивалась, ровно ежик. А здесь-то дома вы успокоились, расслабились – и вдруг сапогом, да в мягкое брюшко, да когда ждешь, что тебя погладят и утешат…
Таня поежилась. А и верно ведь… когда не ждешь предательства – оно больнее ранит.
– Ты не переживай за нее, царевна милостива. Не бросит девочку на произвол судьбы.
– Век Бога за царевну молить буду! – вырвалось у Тани. – Сколько уж она для нас сделала!
По лицу Ксении мелькнула тень, но так быстро, что ровно и не было ее.
– По просьбе твоей узнали мы про Ефима.
– Да?!
Таня встрепенулась, впилась в девушку глазами. А та смотрела дружелюбно.
– Таня, ты только не огорчайся… Знаешь, от чего у него жена умерла?
– Говорил он, что от родов…
– Верно. Только не сказал он иного. Что уже через пару недель после родов он супруге похотью своей дышать не давал.
– То есть?..
– Коли сдерживал бы он себя и не тешил беса – жива была б его жена. Сам он в могилу ее свел частыми родами. У детей разницы – девять-десять месяцев. Да и третьего… Его жена сестре говорила, что муж ей роздыху не дает, даже пока в тяжести она. Оттого и ребенок родился раньше срока, оттого и роды плохо пошли.
Таня и не подумала сомневаться:
– Это правда?
– К сожалению. Что делать – тебе решать, коли захочешь за него замуж – отговаривать тебя не будем, но лучше уж ты с открытыми глазами выбор делай.
– Я надеялась, что он меня любит.
Ксения пожала плечами:
– Любит ли – не знаю, но то, что ты век ему благодарна будешь, а пожаловаться и некому будет – так это точно.
Таня кивнула:
– Откажу я ему.
Не для того она столько пережила, чтобы из огня да в полымя угодить! Не для того!
Ксения ласково приобняла девушку за плечи.
– Не думай о плохом. Ты с детьми справляешься – лучше не надобно, место есть, никто тебя отсюда не погонит. Долго ли, коротко ли, но судьбу ты свою встретишь.
– Лишь бы мимо она не прошла.
– Поверь мне, судьба, она и в сточной канаве найдет.
Насчет канавы Таня не поняла, но поверила. Откажет она Ефиму – и пусть его. Придет еще ее суженый.
И невдомек ей было, что Ксения вспоминала о своей судьбе. Которая выдернула ее руками царевны Софьи из сточной канавы, где пряталась девчонка, чтобы не снасильничали. Отмыла, отчистила, всему научила – и вот она здесь. Помощница самой царевны Ирины.
Ой, не за ту Таня молиться будет. Коли б не царевна Софья, не государь Алексей Алексеевич… не жить бы им обеим! Как есть – не жить. Только вот народ о том не знает, для этих напуганных девчонок благодетель – царевна Ирина.
Ничего. Она сегодня за всех помолится.
Дай им Бог здоровья и удачи во всех делах!
* * *
Марфа смотрела с балкона, держала на руках ребенка.
Сегодня уходило войско. Уходило на Сечь, а потом и далее. Сражаться с турками, позднее, к осени, они на Русь вернутся, через нее домой пойдут… а как бы за ними полететь хотелось!
Русь увидеть, дом родной. Даже сестрицу Дуньку расцеловала бы.
Соскучилась.
И вроде бы все хорошо, и сын замечательный, и муж ее любит, на руках носить готов, а нет-нет да накатит тоска. И взвоешь волчьим голосом…
