– Отец Геннадий! – крикнул Шкет. Священник прищурился, и узнав его, пошёл навстречу.
– Всё-таки все дороги ведут в храм, да, сын мой? – спросил он с улыбкой.
Шкет не собирался очередной раз вступать в полемику и сразу перешёл к делу.
– Отец Геннадий, – сказал он, – тут парень ко мне прибился. У вас не найдётся чего-нибудь тёплого? А то, смотрите сами…
– У нас для всех всё найдётся. Бог милосерден. Иди-ка сюда, – отец Геннадий поманил парня, – расскажи, что с тобой случилось, сын мой.
– Я не помню, – парень вздохнул, – очнулся в парке. Ни документов, ни денег…
– Но не избитый, – заметил Шкет, – может, опоили чем?
– Господи, – отец Геннадий перекрестился, – куда катится этот мир!..
– А куда? – с любопытством спросил Шкет, но священник не удостоил его ответом.
– Значит, так, – продолжал он, обращаясь к парню, – я сейчас службу отслужу, а потом зайдём на сайт «Жди меня» – может, тебя уже ищут. Если нет, я им передам твою историю. Я уже помог найти двух пацанов, так что не падай духом – глядишь, и вернёшься домой с Божьей помощью, – повернулся к Шкету, который уже порывался незаметно уйти, – тут вчера одна женщина много всякого добра принесла. Хочешь посмотреть?
– Чего ж не глянуть? – Шкет пожал плечами.
– Приоденешься. Будешь ходить, как секретарь обкома!
– Секретарь чего?.. – Шкет вспомнил слово, когда-то сравнимое, разве что, с именем божьим.
– Не пугайся, – отец Геннадий засмеялся, направляясь к дверям храма, – дочка бывшего второго секретаря принесла, что от отца осталось. Он умер неделю назад, так я его отпевал.
– А секретарей разве отвевают? – удивился Шкет.
– Это в миру он секретарь, а перед Богом все равны. Женщина истинно верующая, – отец Геннадий открыл дверь в темноту и остановился, – она тут рядом живёт, поэтому часто ко мне заходит. Вон, в том доме, – он указал на девятиэтажку, двадцать лет назад считавшуюся «элитной», а теперь серую и обшарпанную на фоне белых новостроек, – так что, всё возвращается на круги своя – ложное превращается в прах, а истинное возносится…
– Не думаю, что у секретаря обкома всё так уж обратилось в прах, – заметил Шкет, следуя за священником, – небось, с советских времён столько осталось, что трём поколениям хватит.
– Не знаю, о бренном мы не говорили.
Отец Геннадий свернул в специальную комнату и включил свет. Шкет несколько икон на стене, но внимание его привлекала куча одежды в углу. Это были не вылинявшие ветровки и рваные джинсы, которые, вкупе с яркими майками, несут студенты в период акций по борьбе с бедностью – куча имела спокойные, строгие тона официальных рубашек, костюмов и вышедших из моды галстуков. Шкет даже не мог представить, зачем человеку столько костюмов!..
Отец Геннадий вышел и вернулся уже в рясе, надетой прямо поверх свитера.
– Идём со мной, – позвал он парня, – отстоишь службу – легче станет, а ты… – он обратился к Шкету, – выбирай тут, что хочешь. Но смотри, другим оставь. Господь не приемлет жадных.
– Оставлю, – Шкет склонился над одеждой и слышал только, как закрылась дверь.
…А зачем мне костюмы и рубашки с галстуками? – вдруг подумал он трезво, – по мусорным контейнерам лазить?.. Тем не менее взял лежавший сверху пиджак, на котором осталась дырочка от ордена и белесое пятно на лацкане, где, судя по старым портретам, носили депутатский значок; накинул на себя и важно прошёлся по комнате. Выходило, что с тем секретарём они были очень даже похожи, по крайней мере, по комплекции.
