Но – научил.
– А где она стояла? – распираемый любопытством, нежно поинтересовался я, возвращая Борю мысленно в зал Центрального командного пункта.
– Кто?
– Ну аппаратура… «Вьюга», на которой я буду дежурить.
– В самом дальнем углу – под табло «Крокуса».
– А «Крокус» – это что?
Боря, поморщился:
– Система предупреждения о ракетном нападении.
– А-а…
– Кадет, тормози… Ты будешь дежурить не здесь, а в «яме»!
– Это где?
– Там, где и я – не на Арбате, а под землей, на глубине семьдесят метров. Я, Полетаев, потому здесь с тобой и торчу: жду, когда тебе оформят спецпропуск.
В учебном классе с причудливыми аппаратами, расставленными вдоль стены, вспомнив, что моя «система» дублирующая, выбрал среди них самый серенький, самый скромный – там, где кнопочек было поменьше:
– А это – не «Вьюга»?..
Боря посмотрел на меня глазами ясельной няньки.
– Послушай, пехота, ты лучше подобных вопросов в генштабе не задавай: фильтруй. Глядишь, до поры сойдешь за умного… А то, во что ты ткнул своим прокуренным пальцем, это – широкоформатный ксерокс! – И бросил на стол фолиант толщиной одного из романов яснополянского гения. «Автоматизированная система “Вьюга”. Техническое описание» было написано на обложке:
– Читай – утром проверю!
Пока я читал, в соседних кабинетах хлопали двери. Там офицеры Главного оперативного управления, елозя животами по чертежным столам, спешно готовили для пресс-конференции карту, на которой значилось: «Южнокорейский “Боинг”. Рейс KAL 007, прибытие в Сеул – 6.05». В аэропорту собралась толпа. В телевизоре, ейджики на лацканах пиджаков так и мелькали: там и засветились рожи американских разведчиков. Значит, что-то нечисто, не так! Ни в 6.06, ни в девять часов о пропавшем самолете не было никакой информации. Наконец, в десять утра министр иностранных дел Южной Кореи со ссылкой, как обычно, на Центральное разведывательное управление сообщил: «Наш “Боинг” приземлился на Сахалине. Экипаж с пассажирами находятся в безопасности!». Однако советский МИД неожиданно заявил, что корейский лайнер на Сахалине не приземлялся и советской стороне о его местонахождении ничего неизвестно. Из подслушанной болтовни генштабовских офицеров можно было понять, что где-то под Сахалином американцы совершили масштабную разведывательную вылазку, закончившуюся настоящим воздушным боем, в котором русские умудрились завалить не только пассажирский лайнер, но и несколько других самолетов. Начавшаяся «спасательная кампания», как ее окрестили, больше походила на Цусимское сражение. Количество кораблей, расположившихся на синеватой акватории Японского моря, было не сосчитать: вместе с японцами – целая флотилия США, не забывая советской. Самая грандиозная операция из когда-либо предпринятых с использованием субмарин и аппаратов, исследовавших, наверное, Марианскую впадину. «Всего лишь гуманитарная акция по спасению жертв катастрофы», – уверяли наутро газеты.
Если б вдруг не скрипнула дверь и я не услышал голос седого полковника:
– Тридцать лет в Генштабе, но не помню такого! Даже в карибский кризис было пожиже… Сколько ты, Игорек, нарисовал самолетиков?
– Америкосов?
– Ну-да!
– Четыре, – ответил майор, чертежник. – На подходе к Курилам, как докладывают пэвэошники, их догнал РС-135, разведчик, но в зону он не входил.
– Нарисуй-ка, браток, еще один «Боинг», «двухсотый». Скорее всего – «двойник» южнокорейского, и тоже разведчик. Они всегда парой летают. Там аппаратура, там весь компромат – его-то и ищут!
