– Хороший сегодня вечер, – наконец сказал он.
«Ну вот», – невольно подумала она.
– Да, вечер чудесный… – ответила она и почувствовала, что «чудесный» – не ее слово.
– Вот я думаю, – сказал он, – странно как-то…
– Что?
– …странно, что вот люди могут работать вместе и знают как будто друг друга, а если вдуматься…
– Так и не знают совсем?
– Ну да, не то что даже не знают, знать-то знают, но как бы это…
– Так это все понятно, – сказала она. – Ну а как же? Разве заглянешь, что там у каждого на душе?
– Ну вот мы и пришли, – сказал он. – Я близко от фабрики живу.
Она взглянула – и правда, это дом, где живет Силин. Ну что ж… Он сейчас пойдет к себе, а она – к себе, все понятно, и ничего из того, что как будто было и одновременно не было, ничего этого на самом деле нет.
– Ну, счастливо, – сказала она и протянула ему руку – в первый раз, наверное, что они знали друг друга… И потом, много позже, впрочем, как и сейчас, она так и не могла понять, не понимала, почему – с чего? с какой стати? – вдруг ответила ему:
– Ой, да ведь уже поздно! Разве что на минутку… – когда он неожиданно предложил ей:
– А может, заглянете ко мне? Посмотрите, как я…
Это был и остался один из самых загадочных моментов ее жизни, о котором позже она вспоминала не то что с сожалением или, скажем, со стыдом, – с удивлением, с легким покачиванием головы: ну, мол, и отчаянная была, откуда что взялось…
А он так растерялся, что она согласилась, что даже испугался: не ослышался ли? – потому что был убежден, каков будет ответ, и даже сделал непроизвольное движение от нее – как бы пошел уже к себе домой.
Но тут же, когда услышал ее слова, спохватился, невольная, радостная улыбка скользнула по его лицу, но он постарался погасить ее, сказал:
– Да ничего, ничего… чего там позднего? Разве ж это поздно? В гости – и поздно…
И когда они поднимались, он – впереди, она – сзади, по лестнице на третий этаж, где он жил, то она ясно чувствовала, как с каждым шагом в ней нарастает волнение. А она уже и забыла, что в ней так сильно может биться сердце, странно ей это было. А он шел и оглядывался, что-то было в его движениях неуверенное и даже – если приглядеться – суетное, как будто он боялся, что она может уйти от него. Но нет, она не собиралась возвращаться, любопытно ведь все это было, да и стыдней гораздо было бы сейчас повернуть назад. Вдруг навстречу, как ни странно было встретить в такой час кого бы то ни было, попалась им старушка, подозрительный такой у нее взгляд был, с подвохом, с усмешечкой, она даже приостановилась чуть и проводила их полувзглядом-полукивком, не поймешь, что за движение такое она сделала, и потом спиной Марья Трофимовна чувствовала, как будто кто жег или буравил ее сзади.
«Господи, ну зачем мне все это?» – подумала она вдруг, но продолжала, словно под гипнозом, идти.
Они поднялись на третий этаж, дверь отчего-то не сразу открылась, почему-то замок скрипел, поскрипывал, пощелкивал, но не поддавался, и опять в ней возникло: «Ну зачем мне это?» – но тут дверь наконец открылась, и как только он включил свет и дверь захлопнулась, ей стало легче, свободней.
– Фу… – сказала она. – Высоко же вы живете. – И подумала: «Дура!»
– Да нет, почему высоко? – удивился он искренне. – Третий этаж. Ерунда. Я вот каждое утро – и туда, и сюда… бегаю, чтоб жирком не заплыть.
– Вот как! – сказала она. – Оказывается, вы еще и спортсмен. – И насмешливо посмотрела на него, хотя в ней, как и совсем недавно, не было насмешки над ним, а была защита от собственной робости и скованности.
