Bad idea - страница 43

– Нам пора идти, – обращаюсь к Тому, боковым зрением улавливая проявляющееся недовольство на лице Брэда.

Они с Хардом чем-то похожи. Только на фоне британца Брэд выглядит как холодное мраморное изваяние, оживающее в момент особой необходимости и без жалости и сожаления, разрушающее жизни девушек. Его короткие светлые пряди волос больше похожи на подмерзшую поверхность постриженного газона, в то время как милые кудряшки Харда довольно приятны к прикосновению и гладить их одно удовольствие. И в отличие от кареглазого черта, находится рядом с Вудли – неприятно и страшно. Безэмоциональность на лице и полная отстраненность превращают его в опасного хищника, неустанно ведущего охоту на слабых и невинных жертв, а пустые, бездонные океаны – глаза бесчувственного монстра в обличии молодого парня, одаренного непозволительно идеальной внешностью.

Брэд стискивает челюсти, и я отчетливо могу различать как желваки двигаются под кожей. И встреча леденящих душу голубых глаз – как столкновение ледников в Тихом океане. Тогда почему я чувствую себя медленно погибающим и уходящим на дно Титаником?

***

Хард обзавелся пассией – новость дня. Сенсационная. Он привык к всеобщему вниманию со стороны девушек, но быть под тщательным наблюдением студентов, слоняющихся по коридорам и отлынивающих от учебы, нет. Брюнет держится особняком, невозмутимый и самоуверенный, вынужденный признаться общественности в существовании своих отношений. Я выступаю в этом спектакле, как актриса второго плана. Всего лишь объект, с помощью которого достигнута поставленная цель. И девушка, вставшая поперёк горла лучшему другу британца. Взгляд Брэда, полный тихой ярости затаившегося хищника, до сих пор стоит у меня перед глазами и пугает…

– Тебя не учили, что нужно прибирать за собой если пользуешься чужими вещами? – поднимаюсь следом за Хардом наверх, направляясь к самым дальним свободным местам в лекционном зале и ворчу ему в спину обиженным тоном свои замечания маленького ребенка, который по доброте душевной позволил поиграть в свои игрушки, а в качестве благодарности – хаос и разгром.

– Не понравился мокрый бедлам в ванной? – Томас резко тормозит, и я успешно врезаюсь своей недовольной миной в широкую спину этой скотины и тру ушибленный нос. Британец садится с краю и сияет одной из своих роскошных улыбок, ослепляющих и одновременно жутко выбешивающих. Более слабохарактерные девушки ведутся на подобные уловки, и готовы простить всё за одну такую улыбку и саму возможность видеть её.

– Такой же мокрый, как и ты прошлой ночью… – кареглазый дьяволёнок упирается ладонью в область паха и ехидно лыбится. Он просто мстит мне за внезапное возбуждение, обуявшее его в столовой.

Я стою перед ним с открытым ртом и хлопаю глазами как не адаптировавшийся совенок, пугливо озираясь по сторонам и надеясь, что никто не слышит нашего вульгарного разговора на столь интимные темы. Харду то не привыкать, а вот гениальной, исполнительной и скромной студентке – это в диковинку. Настолько исполнительной, что лично пригласила эту похотливую скотину в свой дом…

Поднимаюсь на одну ступеньку выше и прижимаясь к коленям Харда, который не двигается и даже не пытается подвинуться, чтобы дать мне пройти и занять свое место, безобразно растопырив свои ноги, дурацкая мужская привычка, протискиваюсь между ним и близко стоящим столом. Томас бесстыдно лыбится, наслаждаясь своим положением, когда моя грудь буквально сама падает ему в рот. Небольшое декольте выгодно подчеркивает мою грудь. Приятная к телу светло-розовая ткань платья на мелких пуговичках сидит идеально сидит на хорошенькой фигурке. Я готова поклясться, что вижу, как Хард исходит слюной и пересчитывает все пуговички, прикидывая, сколько придется преодолеть препятствия, чтобы добраться до моей груди.