Впервые в жизни меня качают на руках. За что? Разве достигнуто что-то выдающееся? Да нет, просто общая радость так велика, что ей тесно, она ищет выхода. И нашла!
Сейчас весь мир охвачен индивидуализмом. Россия стремительно догоняет мир. Моя хата с краю – ничего не знаю… Большинство не трогает то, что вне личных интересов, вне семьи. Может быть, оно и правильно, оно и хорошо. Семья – наше всё. Но, согласимся, при таких интересах, будь они всеобщими, мир был бы невыносимо скучен и сер – без музыки и живописи, без стихов и без открытий – бр-р-р.
Высшая радость – это когда ты не один.
На самом высоком из Усть-Илимских Столбов мудрый Создатель предусмотрел небольшую площадку, где могут свободно разместиться сразу несколько человек. Особенно хорошо здесь в осенние дни, когда сидишь на замшелом, тёплом от солнца камне и на десятки километров вокруг видишь таёжные дали, цветущие жёлтым, красным и зелёным. И как славно, что ты здесь не один! Можно поделиться, можно распахнуть душу… Выпорхнет радость – его, её, твоя – сольются вместе и полетят, не ведая границ.
Шаманка, август 2010 года.
Нет, не годится такое – обрисовать всю Наталью двумя-тремя набросками. Она у нас большая. Придётся посвятить ей отдельный труд. Не монументальный, конечно, но все-таки… Она этого достойна. Яркая личность!
Итак, она возникла в нашей группе и сразу, без реверансов, громко заявила о себе. Будто топнула ногой, да так, что все присели. Сказала: «Это я. Прошу любить и жаловать». Вот и любим, и жалуем, стараемся угодить. А куда деваться?
Пролетело лето. Золотые осенние деньки тоже позади. Усть-Илим утонул в сугробах. Походы стали редкими.
Нам с Витей надоело справлять бесконечные новогодние праздники, и мы решили двинуть на Столбы. На лыжах, с ночёвкой, вдвоём. Никого с собой не берём.
Потому не берём, что северный январь к прогулкам не располагает. 35-45 градусов – по такой норме отпускалось тепло небесами до затопления ложа водохранилища. Сами-то мы как-нибудь перетерпим. Ну, подморозим носы, подбородки, так что из этого? До свадьбы заживёт. Зато увидим заснеженную тайгу с высоты птичьего полёта. Представить только: мороз и солнце, день чудесный – всё по Пушкину. И мы сидим верхом на Столбах.
В понедельник является Наталья.
– Вы, говорят, на Столбы собрались?
– Да, был такой разговор.
– Я хочу с вами.
– Но ты на лыжах не умеешь стоять! Да и лыж у тебя, кажется, нет? А идти тридцать километров.
– Лыжи достану. А стоять научусь. Ты меня научишь.
– Мы уходим в субботу утром. Ночуем на снегу. В воскресенье возвращаемся. Шестьдесят кэмэ за два дня. И ты это хочешь? И научиться за четыре дня?
– Ничего, я сумею. Научусь. Каждый вечер буду учиться, пусть даже ночью. Или ты не хочешь мне помочь?
По опыту я уже знал – если настырной Наталье что-то втемяшится, то не отступит. Отвязаться от неё невозможно. Пошёл на мелкую хитрость, сказал, что попробую научить. Но сказал с лукавым расчётом.
Расчёт такой. Знаю, что приехала она с юга Украины, где снег – экзотика, как пальмы в Сибири. Она просто не представляет, за что хочет взяться. Упадёт раз, другой, третий… За один вечер нападается столько, что мало не покажется. Посмотрит на всё это и сама посмеётся над своей бредовой затеей. Люди этому годами учатся, а тут – четыре дня. Курам на смех.
На другой день она действительно пришла с парой приличных беговых лыж, с ботинками по ноге. Синий костюм, расшитый белыми снежинками, ладно облегал её крепкую фигуру. Золотистые кудряшки озорно торчали из-под красной шапочки.
