Звёзды горяя-ат над нашей палаткой,
Жаркий костёё-ор горит над рекой…
Как обычно, первой вступает Наталья. Ни слуха, ни голоса особенного нет, но это не важно, все свои и такие же безголосые. Маленькое открытие: приятно, что голос женский, – очень дорог он здесь, в лесном мужичьем мире.
Мы оба с Витей холостые, оба по-детски думаем, что останемся такими навсегда. Теснее прижимаемся к тёплой Наталье, подхватываем песню и слышим в ней каждый своё, заветное. Какая хорошая песня… В ней и звёзды, и костёр, и палатка, но «только тебя, только тебя нету со мной». Всё про нас.
Одно дело, когда песня звучит в концертном зале, слышна дома из динамика. Совсем другое, когда она льётся из тебя самого и не где-нибудь, а здесь, в чистом лесу, среди друзей, думающих то же, что и ты. Здесь, вдалеке от асфальта, бетона и стекла, она не столько слышится, сколько чувствуется. Это лучше во всех отношениях. Глубже, просторней и милее сердцу.
Тоскливо видеть, как умирает сегодня народная песня. Умирает под напором электроники. С нашего согласия.
Но мы ещё споём. Озорная Наталья уже выплёскивает нечто лихое, разухабистое. Теперь мы плывём по безлюдной реке вместе с оголодавшими геологами, натыкаемся на камни, и только ветер владеет дырявой лодкой. Наталья разводит руками:
– Люблю тебя я до поворота, а дальше «как получится», – льются откровения на Витю, мечутся задорные взгляды.
Тот, похоже, не очень-то переживает, поскольку смеётся и поёт те же слова.
Усталость всё-таки берёт своё. Укладываемся ногами к огню, погружаемся в тепло, отражённое защитной стенкой. Тепло, конечно, символическое и временное. Но подремать пару часиков можно. Потом, после наладки костра, ещё пару. И так до утра.
Спасает нас нодья – высококалорийный таёжный костёр из брёвен.
С рассветом я впервые увидал сосульку на лице живого человека. Живым человеком был Витя. Он забылся в чутком предутреннем сне и знать не знает, что обрастает льдом, как арктический корабль. Перегнувшись через Наталью, с интересом смотрю на лицо, до бровей закрытое шапкой, – неужели вправду настоящая сосулька? И не тает! Как это так?
Точно – она. Наискосок от носа с верхней губы свесилась белёсая ледышка. Даже поблескивает.
Осторожно снимаю её, но ледяная корочка сразу ломается и быстро тает в тёплых пальцах. Из-под бровей выглядывают два непонимающих глаза.
– Чего?
– Сосулька под носом выросла – вот чего!
– Где? Какая сосулька?
К этому времени улика, увы, совсем исчезла, остались мокрые пальцы. Удивить Витю не удалось. В связи с утратой вещественных доказательств.
Наталью мы сохранили для общества. Закутали, как могли, закатали в фуфайки, уложили между собой, даже сверху лапником прикрыли. В результате такой трогательной заботы обнаруживаем свою девушку целёхонькой и румяной, как куколку из магазина. Ни одного обморожения – фантастика и только. Ворчит, правда, что не доспала. Ну, это ладно – доспит дома.
Обратно тоже добрались без потрясений.
Тот поход Наталья долго потом вспоминала и гордилась им. И предмет для гордости имелся. Ещё какой! Кто из девушек отважится на такое? Нет, не перепрыгнуть нашу Наталью. Никому.
* * *
На следующий год мы взяли её в многодневный переход по берегу Байкала. В этот раз тоже не обошлось без возражений.
Дело в том, что за несколько дней до выхода угораздило Наталью заболеть. Сначала чихала, температурила, а потом навалился на беднягу кашель. Да такой страшный, что в иную минуту казалось – вот-вот разорвёт её изнутри, и разлетится большая Наталья на мелкие клочья.
