Багровый грех - страница 33

Пока Аларик рассматривал книгу, перебирая ее в руках, его пальцы обводили странный, струящийся текст на обложке, его глаза искали какую-то зацепку, какую-то скрытую деталь, которая могла бы раскрыть ее истинную природу, Аурелия, чьи психические чувства были настроены на тонкие энергии, которые их окружали, внезапно напряглась, ее глаза расширились в тревоге, ее рука взлетела ко рту, словно пытаясь подавить вздох. Это была реакция, Аларик знал, что это была реакция, которая говорила о глубоком возмущении, о внезапном осознании чего-то опасного, чего-то злого. Это была реакция, которую он видел раньше, в присутствии действительно испорченных, тех, кто пал от хищничества Варпа, чьи души были испорчены прикосновением Хаоса. Он понял, что это была та реакция, которую можно было бы ожидать в присутствии объекта, содержащего великую силу, реликвии Темных Богов. Теперь он понимал, что такой объект представлял собой непостижимую опасность не только для них, но и для всего города, для самой ткани самого Империи. Им придется двигаться еще осторожнее, чем раньше. Один неверный шаг в этом месте, с этими предметами, может стать их гибелью, не только их собственной смертью, но и триумфом тех, кого они поклялись уничтожить, победой тех, кого они стремились предать правосудию Императора.

«Священник-следователь», – воскликнула она, ее голос слегка дрожал, выдавая ее обычное стоическое поведение, ее глаза были устремлены на, казалось бы, безобидную безделушку, небольшую, искусно вырезанную статуэтку крылатого гуманоида, ее черты были прекрасны, но странно тревожны, почти андрогинны, ее поза намекала, соблазняла. Это было произведение искусства, понял Аларик, которое было одновременно пленительным и отталкивающим, манящим и тревожным, идеальным представлением коварной природы угрозы, с которой они столкнулись. Он понимал, что это был тот тип объекта, который мог легко заманить в ловушку неосторожного, который мог соблазнить даже самого набожного, который мог увести их по пути разложения и разврата, с которого не было возврата. Это был объект, которому не было места в Империи, который представлял опасность для всех тех, кто служил Императору Человечества. «Этот символ…», – продолжала Аурелия, ее голос был едва слышен, ее палец обводил контур скрытой отметки на основании статуэтки, символ, который был почти невидим невооруженным глазом, который был намеренно скрыт, скрыт от глаз, «это… это знак…» Она колебалась, не желая, казалось, даже произносить имя, давать голос злу, которое оно представляло, ужасу, который оно воплощало. Она, казалось, не хотела каким-то образом предоставить этой грязной силе дальнейшую возможность приобрести в материальном мире посредством простого упоминания ее имени.

Аларик, чувствуя ее страдания, ее страх, подошел ближе, его собственный взгляд был устремлен на статуэтку, его глаза сузились, когда он изучал символ, его разум лихорадочно работал, пытаясь поместить его, вспомнить, где он видел его раньше. Он понял, что это был знак, с которым он сталкивался всего несколько раз за долгие годы своей службы Императору, символ, который был синонимом предательства, ереси, самой темной, коварной формы разложения. Это был символ, который представлял угрозу не только Империи, но и самой ткани реальности. Это был символ, который говорил ему об истинной цели его пребывания здесь, на Кузняграде, и подтверждал то, что ему сказало Таро Императора. «Кровоточащий Глаз», – предупредил он. О разложении и скрытом враге. В тот момент он понял, что их подозрения были верны, что они столкнулись с чем-то гораздо более опасным, чем простой заговор, чем простая борьба за власть внутри Шпиля. Они столкнулись с чем-то древним, чем-то могущественным, чем-то, чьи когти глубоко застряли в сердце этого города, этого мира. С чем-то, что стремилось опутать не только отдельных людей, но и целые миры своей паутиной лжи, удовольствия, коррупции и утащить их в пропасть. Это было доказательством, если еще что-то требовалось, что это уже не просто расследование убийства. Что они сейчас стоят на пороге чего-то гораздо большего, что их действия, их решения в ближайшие дни определят судьбу не только Мегаполиса Сибелиус, но и самого Кузняграда, возможно, даже всего этого сектора Империи. Этот символ, больше, чем что-либо еще, что они видели, показывал истинную природу их врага.