Внезапно несчастный издал слабый, протяжный стон. Все разом подались вперед.
– Он еще жив! – воскликнул Гэдор. – Хейта, сможешь ему помочь?
Бледная как смерть девушка неуверенно приблизилась к оборотню.
– Боюсь… я тут ничем… уже не смогу… – сбивчиво проговорила она.
Мар схватился за голову, его изумрудные глаза переполнились отчаянием.
– Может… хотя бы попытаешься? – выдавил он.
Хейта приблизилась к Роргу, опустилась на лед. Лицо оборотня было совсем белым, застывшие глаза бессмысленно глядели в пустоту. Девушка воздела над ним дрожащие ладони и настороженно замерла. Вдруг жесткие пальцы оборотня, мокрые и липкие от крови, впились ей в руку. Бледные губы пошевелились.
– Зод… гурох, – хрипло выдохнул он.
Пальцы его разжались, безвольно повисла могучая рука, и навеки застыли цепкие черные глаза. Оборотень Рорг был мертв.
Какое-то время царила оцепенелая тишина. Потом Хейта пошевелилась и медленно поднялась с колен. В глазах ее стояли слезы и боль.
– Что он сказал? – спросил Гэдор.
– Зод гурох, – точно во сне повторила она.
– Но что это значит? – нетерпеливо воскликнул Мар.
– Белый ужас, – внезапно ответил за Хейту Угой.
– И что это значит? – оглядел спутников Брон.
Все молчали, мрачно потупив взоры.
– Спросим в деревне, когда вернемся, – рассудила Харпа.
Угой вдруг вскинулся, закрутился на месте и отчаянно вскричал:
– Йэол! Где Йэол?
Остальные тоже ищуще огляделись. Глаза всех были полны безотчетной тревоги. Молодого номаэта нигде не было.
– Это ведь он кричал, а не Рорг, – тихо заметил Брон.
– Знаю! – яростно огрызнулся Угой.
Они бросились врассыпную с криками:
– Йэол! Йэол!
Но ответом им была тишина. А потом вдруг раздался надтреснутый голос Гэдора:
– Сюда!
Путники бросились проулком и, вылетев на широкую проплешину, тотчас замерли, словно пораженные громом. На ней не оказалось ничего, кроме крови. Огромной темной лужи крови, точно здесь распотрошили свинью. Местами она уже успела заледенеть.
Угой шагнул вперед, пошатнулся и хрипло выдохнул:
– Нет… нет, нет, нет!
Номаэт рухнул на колени, точно подстреленный. На лицо его было страшно смотреть. Его исказила гримаса ужаса и муки.
Как блаженный, Угой припал к окровавленному льду и принялся лихорадочно ощупывать его пальцами, не переставая шептать:
– Нет, не может быть. Не может…
Внезапно он с отчаянной надеждой поглядел на спутников.
– Вдруг это вовсе не его кровь? А того, кто напал на них? Какого-нибудь зверя.
Мар приблизился, опустился на лед, принюхался и вздохнул, избегая глядеть Угою в глаза.
– Это несомненно кровь человека.
Что сделалось с Угоем при этих словах! Он схватился за голову, потом закрыл ладонями лицо и затих. Только плечи время от времени вздрагивали. Суровый номаэт горько плакал.
Брон подошел к Гэдору и тихо проговорил:
– Мы знать не знаем, что за чудовище сотворило такое. И понятия не имеем, как его одолеть. Нам надо убираться отсюда, пока оно не вернулось.
Гэдор кивнул:
– Правда твоя. Но сперва надо забрать тело Рорга.
Мар с жалостью покосился на Угоя, прошептал:
– А с ним что делать будем?
Хейта положила руку упырю на плечо.
– Я о нем позабочусь.
Мар недоверчиво прищурился.
– Что ты задумала?
– Ничего такого, – ответила девушка. – Немного волшебства – боль на время унять, немного слов – разум утешить. А вы идите, позаботьтесь лучше… – голос ее предательски дрогнул, – о Рорге.
Путники нырнули в ледяной коридор один за другим. Напоследок Гэдор оглянулся. Хейта сидела подле безутешного Угоя на коленях, рука ее лежала на плече номаэта, совсем как давеча – на плече Мара. Но в этот раз она слабо светилась.
